Тут снова заговорил волшебный волк: «Вот на нем-то и собирается он завтра догнать нас, чтобы убить».
Но на этот раз те двое не согласились: «Прорваться к табуну и довольствоваться такой клячей? Нет! Так удача нам может изменить наконец. Лучше уж попробуем жирное мясо яловой кобылицы». Тогда волшебный волк тяжело вздохнул и говорит: «Теперь нам осталось встретиться трижды: на Алтайском хребте — это раз, затем на спине Неукротимого Гнедого — это два, и наконец на плечах табунщика — это три». Сказал так и ушел.
На другое утро табунщик сел на своего Неукротимого Гнедого и стал преследовать волков. И он настиг всех троих на Алтайском хребте, убил, положил рядышком и присел отдохнуть. Так произошла их первая встреча, как и говорил волшебный волк.
Затем табунщик навьючил их на своего Неукротимого Гнедого и привез домой. Это была их вторая встреча, как и говорил волшебный волк.
После табунщик сшил себе из волчьих шкур доху и надел ее. Так встретились они в последний раз, как и говорил волшебный волк.
Вот так избавился табунщик от волков и зажил счастливо и беззаботно, — закончила свой рассказ Саран.
Энхэ удивленно взглянул на свою доху и спросил:
— Мама, тебе эту сказку папа рассказал?
— С чего ты взял?
— Это же про нашего папу. Ты рассказывала про трех волков, которых папа убил в прошлом году, а доха из твоей сказки — вот она… Ну ладно, расскажи еще.
Саран посидела немного молча и начала:
— Давным-давно…
Наши сани по-прежнему бесшумно скользят посреди бескрайней степи. Саран продолжает рассказывать сыну сказку…
Я снова стал пристально вглядываться в эту белоснежную ширь. Мне тоже хотелось услышать неизвестную доселе сказку, и я надеялся, что мне расскажет ее безлюдная степь.
У нее, должно быть, несметное количество сказок, но почему она не хочет рассказать их человеку? Может, время стерло все, и она позабыла свое прошлое? Возможно, что и так. И нет тут ее вины. А если бы все же напомнить ей ее тысячелетнюю историю, то она, наверное, рассказала бы нам, что с ней было в давние времена. Но заставить ее заговорить сможем только мы — молодежь. Мы ведь родились на этой земле, и она нам приходится матерью, а мать ничего не жалеет для своих детей. Надо поступить точно так же, как маленький Энхэ, который уговорил свою мать рассказывать ему сказки… Еще расскажет нам эта степь о себе. Да она и сейчас уже рассказывает. Ведь нынешняя молодежь дотошно исследует всю ее историю, вплоть до древних сказаний, бытовавших когда-то здесь. История ее неисчерпаема, и хватит ее еще на многие века. Но я не знал ее языка и не мог заставить ее вымолвить хотя бы одно-единственное слово, чтобы приоткрыть сокровенные тайны ее многомиллионной истории. Поэтому мне было грустно.
И вдруг я заметил далеко впереди что-то огромное, будто гигантский динозавр встал на задние ноги и уставился на нас. «О чем думаешь, то и увидишь», — подумал я и спросил у Саран:
— Что это виднеется впереди?
— А-а, это? Хатан-Суудал, Неустрашимый страж, — ответила она и продолжила свою сказку.
Удивительной и неповторимой показалась мне эта гора, одиноко возвышавшаяся, словно гигантский динозавр, посреди ровной степи. Мела поземка, и мягкий пушистый снег струился под полозьями, словно земля уплывала от нас. Вглядываясь вдаль, я начинал представлять, что несусь по океанским волнам. Может, и вправду когда-то здесь был океан? Если так, то его волны, наверное, были такими же, какие я вижу вдалеке. Но сейчас здесь и в помине нет воды — море исчезло, оно превратилось в пустынную степь, по которой мы и скользим сейчас. И если это не сказка, то что же тогда?.. Как же меняет время все вокруг. Просто невероятно. Возможно, в глубокой древности обитатели этого океана, утомленные его однообразием, искали хотя бы клочок суши. А теперь здесь не осталось даже маленького озерца. Удивительно…
«Что же здесь происходило, когда гигантские хищники дрались между собой из-за добычи? — подумал я, и вся степь в моих глазах окрасилась в алый цвет. — Как страшно было, наверно, человеку рядом с этими гигантами. А что теперь осталось от этих кровожадных исполинов, которые держали в страхе всех окружавших их существ? Ровным счетом ничего. Годы изменили все. Единственное, что осталось с тех времен, — это человек… Да! Только человек», — сказал я себе, и мне показалось, что степь шепнула: «Великий ум человека воскресил меня».