Саран с сыном взялись обставлять юрту, а я стал утеплять ее. Сначала разгреб сугроб и вбил в замерзшую землю колышки вокруг юрты. Затем натаскал в мешках навоз — его было много на месте старой зимовки — и засыпал им стены юрты до нижней волосяной веревки, опоясывающей ее. Оставалось еще заготовить сухих дров. К счастью, здесь с этим было просто. Я натаскал с ближней горы много вязанок хвороста и аккуратно сложил их у юрты.
Работа у всех спорилась, и мы не заметили, как наступил вечер. На закате пошел пушистый снег. Вскоре подъехали Данзан с Дэрэмом. Когда мы втроем вошли в юрту, в очаге уже пылал огонь, а в котле варился ужин. Мы уселись у очага, и начался оживленный разговор о новом крае.
— Природа подарила нам замечательное зимовье, — сказал Данзан. — Я говорю об ущелье. Если успеем загнать туда табун до бурана, то нам и сам черт не будет страшен. — Потом спросил у жены: — Саран! Что-нибудь передавали по радио? Прогноз вы слушали?
— Передали, что ночью в юго-западных районах будет снег и пурга.
— Так и знал… Закат сегодня был очень подозрительный, вот и снег уже сыплет, да и радио подтверждает. Видать, ночью нам придется трудно… Пасти будем все, втроем. Дэрэм, ты поужинал? Сейчас же отправляйся к табуну и отгони его к дальнему краю ущелья. Мы сейчас поужинаем и придем тебе на подмогу.
Дэрэм ускакал. Данзан, дав массу наставлений жене и сыну, выпил несколько чашек горячего чаю и вышел на улицу. Возвратившись, он сказал:
— Ни одной звездочки не видно. Трудная предстоит ночь. Ветер усилился. В степи сейчас наверняка метет поземка, а вот что будет здесь — угадать пока трудно. Надо поторопиться.
Темная хангайская ночь была еще страшнее и непрогляднее, чем в степи. Мы скакали, не представляя, что подстерегает нас впереди — овраг, дерево, замерзшая река?.. Продвигались в этой кромешной мгле наугад, то мелкой рысью, то галопом, а то и шагом. Ветер уже заметно усилился и швырял в лицо хлопья снега. Лес грозно шумел, а с гор доносился угрожающий гул.
— Надо торопиться, — буркнул Данзан и поскакал во весь опор, я едва поспевал за ним. Еще минуту назад мы боялись, как бы не улететь в овраг или не растянуться на льду, а сейчас, позабыв об опасностях, мчались, словно по гладкому асфальту.
Вскоре до нас донеслось тревожное ржанье лошадей и барабанный топот копыт, напоминающий далекий шум горного потока. Сквозь рев ветра и грохот изредка прорывался едва слышимый голос Дэрэма.
Мы сразу поняли, что Дэрэм не смог удержать табун и кони мчались туда, куда их гнал буран. Табун двигался на нас лавиной. Мы попытались окриками остановить его, но из этого ничего не вышло — нас вместе с нашими скакунами отшвырнуло в сторону. Вокруг творилось что-то невообразимое: завывание ветра, грохот копыт, ржанье и крики: «Останови вожака!.. Сюда поворачивай!..»
Просто чудом нам удалось остановить табун, и мы погнали его к ущелью. Снег летел сплошной стеной, и по-прежнему невозможно было ничего разобрать, но по беспрерывному ржанью лошадей я догадывался, что их строй нарушился и они теперь отыскивают друг друга. Особенно выделялись голоса жеребят и кобылиц. Шум и гул, доносившиеся из леса и с гор, сменились нескончаемым завыванием, будто хоронили кого-то, погибшего в этой неравной схватке.
Буран еще более усилился, словно хотел одним махом оборвать надоедливое конское ржанье. Теперь уже невозможно было понять — где земля, а где небо. Все смешалось в снежном вихре. Сквозь непрекращающееся ржанье лошадей доносилось: «Прижимай! Бурый наконец-то повел своих!.. Да-да! Слышу! Это его голос…»
Долго ли так продолжалось — не знаю, но в конце концов все вдруг стихло, и мы укрылись где-то от ветра и холода. Однако мокрый снег по-прежнему густо валил, и казалось, что земля кружится, как юла. Снова стал слышен и угрожающий гул, но он проносился где-то высоко над нами.
— Прижимай его и дальше! Если уж Бурый повел, табун обязательно за ним пойдет, — крикнул Данзан Дэрэму.
Табун безостановочно шел куда-то вверх…
«Какой же умный жеребец и, главное, не боится, ведет за собой в темное ущелье… Если бы не он, лошади сами вряд ли решились бы идти в эту пропасть», — думал я. После мне рассказали о нем, какой он был в молодые годы и каким стал теперь…
Конечно же, выделиться среди множества других и стать вожаком многотысячного табуна один обыкновенный жеребец не может. Такого не бывает. Но и здесь встречаются порой выдающиеся жеребцы, как, например, этот Бурый. Молодым он не знал страха ни перед стаей волков, ни перед буранами. Он, наоборот, словно ждал их и готов был стоять насмерть. Как только начинался буран, он тут же отделялся от табуна, становился против ветра и, фыркая, бил копытами землю. Стоило лошадям двинуться по направлению ветра, как он начинал гнать их в обратную сторону, легко переносясь по сугробам и взмахивая своей развевающейся лохматой гривой. Он как бы говорил им: «Чего испугались? Это же чепуха». Ему, похоже, тогда и в голову не приходило, как тяжело устоять против ветра молодняку, жеребятам, стельным кобылицам и старым лошадям. Но время берет свое, и Бурый тоже изменился с тех пор. Теперь он как только почувствует буран, так сразу же пытается увести табун в безопасное место. Случается, что молодые жеребцы начинают вести себя так же, как и он в молодости. Тогда он безжалостно расправляется с ними… Вот какой вожак вел сейчас свой табун в ущелье.