— Глаза у меня совсем никудышные стали, — сказала она, тяжело вздохнув.
Старуха долго сидела молча, словно вспоминая продолжение своего рассказа, потом заговорила:
— С тех пор установился такой обычай: самая красивая девушка нашего края, выбрав среди тысяч мужчин своего суженого, клялась быть верной ему всю жизнь, до конца дней своих. Да только в жизни ведь не всегда все гладко, деточка. Бывало и так, что муж умирал раньше жены. Тогда самая красивая девушка края, верная своей клятве, накладывала на себя руки. Их хоронили вместе, и как символ нерасторжимой любви соплеменники клали на могилу вот такую каменную плиту. Много здесь таких плит?
— Много. Некоторые даже совсем землей засыпаны, не видно их.
— А ты все же сосчитай. Вот такая верная была любовь в старые времена, — сказала горбунья и, словно желая удостовериться, какое впечатление произведут ее слова, пристально уставилась своими тусклыми глазами на Сунджидму. — Ведь лицо человека есть зеркало его души… — А девушка думала: «Что же это получается? Любовь, которую я так жаждала изведать, о которой мечтала, на самом деле горька и печальна? О чем же еще расскажет мне эта бабка? Как страшно!» Сунджидма подняла голову, но старуха сидела как каменная.
— Бабушка! Как все это страшно! Один умрет, и другой с ним должен умереть? Значит, любовь ужасна?
— А-а, детка моя, уж не боишься ли ты смерти? — засмеялась старуха, показывая беззубые десны.
— Бабушка! Вы еще хотели рассказать мне про озеро, — робко попросила Сунджидма.
Лицо старухи вдруг сделалось суровым и недовольным.
— Ничего интересного про озеро я тебе не скажу. Только с давних времен, от предков наших известно, что образовалось оно от слез людских. Видать, то были слезы молодых возлюбленных, о которых я тебе сказывала.
Всем своим видом показывая, что больше она ни о чем не намерена говорить, старуха стала обуваться.
— Бабушка, а про могилу, засаженную цветами? Почему она не похожа на остальные? Расскажите, бабушка. Вы же обещали.
Старуха сурово посмотрела на просящие глаза девушки, но их невинный взгляд, видно, растопил что-то в ее душе.
— Ну так и быть, — сказала она наконец. — Если ты очень хочешь услышать об этом могильнике, расскажу. Плита, на которой ты сидишь, есть самый последний могильник в этом крае. С тех пор больше их здесь не ставят.
— А почему?
— Как почему? Во всем свой смысл имеется, деточка. Говорят, случилось это очень давно. В нашем улусе тоже родилась девушка несравненной красоты. Пришел ей срок, и полюбила она одного молодого человека. Они поженились и зажили счастливо. Но муж опять умер первый. А перед смертью жене так сказал: «Если ты на самом деле меня любишь, не спеши уйти за мной в сырую землю. Живи и смотри на красоту мира. Сумеешь так сделать, будет это равносильно тому, что и я не умер, а вечно живу». Помня завещание своего любимого, девушка каждый день приносила с той горы разные красивые цветы и сажала их вокруг могилы. С тех пор самые красивые девушки нашего края перестали уходить вместе с мужьями в могилу, а только, сохраняя верность, одиноко коротали дни свои, — сказала старуха и вдруг умолкла, словно мыслями перенеслась в другой мир.
У Сунджидмы, внимательно, не сводя глаз слушавшей рассказ горбуньи, снова по спине пробежали мурашки, и она долго с испугом смотрела на горы, которыми она прежде всегда любовалась и к которым относилась с благоговением. А безобразная старуха вдруг снова заговорила странным, безжизненно глухим голосом:
— И я тоже придерживалась этого обычая. Мой суженый скончался, когда мне было двадцать шесть лет. С тех пор… — Она молча поднялась. — Да, всю жизнь одной-одинешеньке коротать тоже страшно… — сказала она грустно и, бросив быстрый взгляд на Сунджидму, заковыляла прочь. Потом остановилась и, не оборачиваясь, спросила: — А ты не испугалась, деточка?
Сунджидма ничего не смогла сказать в ответ. Она невольно встала с могильного камня. Горбатая старуха повернулась к ней и добавила:
— Тайная сила, заключенная в любви, в том и состоит. Изведать любовь — значит перебороть все страхи, которые подстерегают тебя на этом пути. В мире нет ничего прекраснее любви. — И, стуча березовой палкой по камням, зашагала дальше по тропинке, змейкой вьющейся по южному склону горы. Пробираясь между камнями, она думала: «Что и говорить, страшно всю жизнь пройти в одиночестве только оттого, что друг твой умер раньше тебя. Раз уж ты жива, коли топчешь землю и пыль на ней поднимаешь, не лучше ли сойтись с другим человеком, который тебе по душе? Может, сказать ей об этом?» Что-то еще шепча себе под нос, она на миг остановилась, а потом еще быстрее засеменила по извилистой тропинке.