— Эй, придержите псов кто-нибудь! — повелительно крикнул он. Из избы выскочила хорошенькая девушка лет восемнадцати.
— Чьи здесь айлы? — с трепетом спросил Сангарил.
— Хилогские, ярунские… — начала перечислять она.
— Хорошо! — невольно вырвалось у него. — Гулба Дунгар здесь живет?
— Здесь. Вон его желтый дом, слева.
Уловив в голосе девушки любопытство, Сангарил прикусил язык. Не хватает, чтобы здесь оказались еще какие-нибудь знакомые, кроме гулбы. Он прекратил расспросы и поехал к Дунгару. Узнал его сразу — тот сидел на разостланной в дверях сарая шкуре и читал какую-то религиозную книгу. Лысая крупная голова, полное скуластое лицо и особенно хорошо знакомые китайские очки не оставляли никаких сомнений: перед Сангарилом был Дунгар, старинный друг его отца.
— Дядюшка Дунгар, здравствуйте!
— Здравствуйте, — ответил гулба, но Сангарила не узнал.
— Не признаете? Я Сангарил, сын вашего друга Цедыпова.
— Что? — изумился Дунгар. Резким движением он поправил очки на носу и, опершись о землю обеими руками, вскочил на ноги.
— Эй, Хандуумай, Балджид! Идите скорей сюда, у нас гость, сын генерала! — закричал он.
Женщины выбежали из дому.
— И впрямь — Сангарил! — запричитала Хандуумай. — Откуда ты взялся?
— Вы, тетушка Хандуумай, нисколько не изменились, а Балджид стала настоящей красавицей, — улыбнулся Сангарил.
Только тут гулба спохватился: для чего это сын генерала явился к нему? Гостю дали сперва умыться и переодеться, сытно накормили, и только потом он рассказал о себе.
Летом 1920 года после разрыва России с Маньчжурией консул царской России в Хайларе генерал Цедыпов и гулба Дунгар потеряли друг друга из виду. Ясно, что генерал не желал возвращаться на родину, где произошла революция. Он втайне надеялся на Колчака и японцев, а Сангарил жить надеждами не захотел. Считая, что ему уготовано большое будущее, он еще весной 1919 года покинул Хайлар. Но когда прибыл в Верхнеудинск, армия Колчака была уже разбита, а Красная Армия и сибирские партизаны явно шли к победе на всем Дальнем Востоке.
Сангарил свел знакомство с верхнеудинскими анархистами, пытался поднять антисоветский мятеж на правобережье Селенги, когда же красноармейцы стали разоружать мятежников, он со своими подручными перестрелял их и бежал на юг, за Яблоневый хребет. Сангарил понял, однако, что столкнулся с реальной силой, одолеть которую в следующий раз, может быть, и не удастся. И вступил в банду барона Унгерна. «Великое воинство» этого сумасшедшего барона весной двадцать первого потерпело полный крах на территории Монголии, а Сангарила взяли в плен и приговорили к расстрелу. Но ему удивительно повезло, спас его монгольский цирик, совсем еще молодой парнишка — чем-то Сангарил разжалобил его неискушенную душу. Сангарил опять присоединился к остаткам белобанды и в конце концов встал на путь беззастенчивого разбоя; позже был арестован Особым отделом Дальневосточной Республики, посажен в Даурскую пересыльную тюрьму, бежал оттуда — опять повезло, — и вот он здесь. Когда в двадцатом году он вернулся в Хайлар, отец его уже умер, младшая сестра вышла замуж за маньчжурского бурята и вместе с матерью уехала к нему в худон[41]. Он мог бы поехать туда, буряты, тем более родственники, не отказали бы ему в крове. Но человеку, который мечтал разделить с Унгерном славу и богатство, претила сама мысль об этом. Смерть отца дала Сангарилу возможность самостоятельно решать свою судьбу. Он боготворил Унгерна, но этот человек, «избранник бога», превратился в прах. Уже после побега Сангарил вспомнил о близком друге отца, но разыскать его не смог и лишь случайно узнал, что гулба откочевал в Монголию.