— Кроме вас, мне не на кого положиться, — сказал Сангарил.
Гулба задумался. Вот какой человек просит приюта! Надо хорошенько все взвесить.
— В моем хотоне, кроме нас, тебя никто не знает. Я скажу, что ты сирота, сын моих знакомых. Однако помни, настроение у людей сейчас сильно изменилось. Тобой могут заинтересоваться власти. Но мы не должны давать спуску тем, кто готов отдать жизнь за проклятую революцию, — бесстрастно сказал Дунгар.
— Ведома ли жалость тому, кто родился в немилосердное время? — сдвинув брови, сверкнул глазами Сангарил. Он изъявил готовность во всем подчиняться Дунгару, а тому это было на руку.
— Да, времена нынче трудные, милый мой. Кстати, у нас скоро свадьба, дочку замуж отдаю.
— Помнится, когда-то, когда мы оба были еще детьми, она была обещана мне, — засмеялся Сангарил.
— Ну когда это было, — сказал Дунгар, мысленно вознося молитвы богу: не хватало еще, чтобы этот нищий в зятья набивался.
11
Гулба свез гостя к бурятам на Улдзу, а по пути заглянул в айлы — пригласить людей на свадьбу, которая была назначена на начало июля. Позвал бурятов — и агинских и хоринских.
В первую же ночь, которую Сангарил провел под его кровлей, гулба замыслил подлое дело. Собственно, помышлял он об этом давно, но лишь с приездом Сангарила появилась возможность его осуществить. Чтобы добиться цели, считал Дунгар, хороши любые средства, вплоть до убийства. Лишь бы самому рук не замарать. Гулба понимал, что запутавшегося в жизни Сангарила можно подбить на любой, самый отчаянный поступок. Провожая его на Улдзу, гулба намекал, что обеспечит ему убежище, но для этого Сангарил должен оказать ему кое-какие услуги. Новая власть и новые законы, стоящие на страже бедных, вызывали у Сангарила лютую ненависть. Так что в его лице гулба нашел единомышленника.
Домой гулба возвращался в хорошем расположении духа. Незадолго до того прошли дожди, наступившая было засуха кончилась. Значит, свадьба дочери состоится при хорошей погоде. На радостях Дунгар навестил Чултэма-бэйсе. Уже подъезжая к его жилью, он услышал печальный бой барабана и звон колокольчика. В юрте лама и два молодых послушника читали молитвы, перед бурханами горела лампада, а сам хозяин сидел грустный.
— Богдо-гэгэн скончался, — сказал он гулбе.
— Какое несчастье! — с притворной горечью воскликнул гулба. Достав из кошелька три серебряных тугрика, он подполз на коленях к ламе и положил деньги на низенький столик: — И от моего имени помяните.
Лама покосился на него из-под полуопущенных век, кивнул, и голос его зазвучал увереннее.
В перерыве Чултэм и гость вышли на свежий воздух. Бэйсе был очень набожен и сейчас смотрел на жизнь мрачно.
— Вот какая беда, Дунгар, дорогой, осиротели мы. Теперь проклятые безбожники и вовсе голову подымут. Не вынес богдо испытаний, ниспосланных стране, отошел в лучший мир. — Он достал из-за голенища трубку и сел прямо на траву. — Вчера приезжал дарга Чойнхор, — заметил он после долгого молчания. — О чем-то толковал с моими батраками. Чую, не к добру это. Хотел я его подкупить, предлагал коня, но он отказался — не нужен, мол, мне ваш конь: видать, крепко Чойнхор запомнил прошлое. Я ему присоветовал: ты парень молодой, лучше о себе подумай, а то уж больно загордился. Знаешь, говорят: брошенный камень может пасть на голову кинувшего. На том мой разговор с ним кончился. Я человек не мстительный, но кажется мне, что вы, Дунгар, слишком мягкосердечны и ваше добро может обернуться злом.
Дунгар понимал, что творится в душе его приятеля. Смерть богдо удвоила ненависть Чултэма к революции, к тем, кто ее защищал. Бэйсе же, наблюдая за притворно грустным лицом Дунгара, думал: «Этот толстый бурят воспринимает кончину богдо не серьезнее, чем смерть какого-нибудь захудалого ламы». Он сердито выколотил чубук.
— Куда вы ездили? Успешно ли? Дарга вами интересовался.
«Рассказывать ли о Сангариле? Почему бы и нет? Ведь они с бэйсе теперь пара быков в одной упряжке», — подумал Дунгар.
— Видимо, я могу быть с вами откровенным, бэйсе. Я приютил одного беднягу. Это белогвардейский офицер, благородного происхождения. Он бежал из тюрьмы, идти ему больше некуда.
— Укрывать преступника? — Бэйсе выжидающе поднял брови.
— Погодите же. У него очень скверное прошлое. Чтобы спасти свою шкуру, он пойдет на все, вы меня поняли, бэйсе? Понадобится кого убрать, рука у него не дрогнет.
«Вот это кстати, — подумал Чултэм, но тут же спохватился: богдо скончался, а он сидит и рассуждает о греховном. Впрочем, почему бы не натравить одного бурята на другого? Нойонам от этого одна лишь выгода».