— Вот и пусть ваш белогвардеец возьмет на себя Чойнхора, — сказал он, наклоняясь к Дунгару. Тот давно ожидал этого момента.
— Сам Чойнхор не столь уж опасен, бэйсе, тут с другой стороны надо приниматься.
До чего хитер, до чего смекалист этот Дунгар!
Не удивительно, что Чултэм понял гулбу с полуслова. Их обоих революция лишила власти, оба, будь они в силе, начали бы войну против всех, кто стоит за новую жизнь.
Долго еще беседовали гулба и бэйсе, но никто, кроме ветра, не знал, на чем они порешили.
В дороге гулбу растрясло с непривычки ездить верхом. Едва показался впереди его хотон, он приметил дым над крышей. Верно, Хандуумай ждет его и кипятит свежий чай. Чултэм обещал вскоре наведаться к Дунгару. «Он помоложе меня, — рассуждал гулба, — и думает, я не замечаю, как он ведет себя с моей женой. Вот бы отрезать ему уши!» И, представив своего приятеля с отрезанными ушами, гулба злорадно расхохотался, да так, что едва не вывалился из седла.
В то время как гулба возвращался домой, дочь его Балджид и другая девушка — Сэмджид, выполоскав белье в ручье и разложив его на траве для просушки, сидели на берегу и тоже хохотали.
Сэмджид окончила первый класс хошунной школы и словно переродилась. Когда она в новеньком дэли, с книгами и тетрадями под мышкой появилась на летнике, все ее сверстницы ощутили жгучую зависть. Правда, кое-кто не упустил случая позлословить: «Давно ли ела одну похлебку из конины, а теперь строит из себя ученую!»
Больше всех завидовала подруге Балджид. Она побывала с родителями во многих маньчжурских и китайских городах и с детства усвоила, что счастлива девушка может быть только в городе. Вот и Сэмджид поедет в город, чтобы учиться дальше. «Да и я родилась, — думала Балджид, — вовсе не для того, чтобы стать женой худонского увальня, мне тоже хочется образованного общества, веселой жизни». Она буквально ходила по пятам за Сэмджид и все пыталась выведать у нее, как та поступила в школу.
Завидев отца, Балджид сказала:
— Отец возвращается, верно уговорился о дне свадьбы. Выйду за своего увальня, зато буду жить, как мне хочется.
Глядя на ее высоко вздымавшуюся грудь, Сэмджид подумала, что так оно и будет, своеволия подруги еще никому из парней сломить не удавалось.
— Плохо родиться женщиной, — продолжала Балджид, — но водить за нос и кружить мужчинам головы хорошо! Погляди, как Чойнхор приуныл, узнав, что я выхожу замуж. Стоит мне приказать ему: убей соперника и буду твоей — убьет ведь. Мужчины готовы из-за женщины на все.
— А ты не пыталась уговорить родителей отдать тебя за Чойнхора?
— А зачем? Я за ним не гонюсь. — И Балджид расхохоталась.
Сэмджид мысленно сравнила себя с нею. Конечно, Балджид не виновата, что все парни за ней увиваются. Еще бы — такая красивая! А она, Сэмджид, ничем не примечательна. Что только нашел в ней Очирбат?
— Твой Очирбат — парень симпатичный, — сказала Балджид. — Хотя прошлым летом я видела мужчину и покрасивее, Джонон-вана. Чойнхор меня тогда едва не прикончил, застав нас вдвоем, так нойон выхватил саблю и голый выскочил из юрты. Вот была потеха! Но Чойнхор его так и не догнал.
— Ты красивая и можешь привередничать. А по мне, была бы у парня хорошая душа. Очирбат — человек душевный.
— Мужчины сплошь обманщики. Все они из шкуры вон лезут, когда хотят до женского тела добраться. И плакать будут, и на колени становиться.
— Очирбат не такой. Он хочет помочь мне получить образование. Он любит меня, но вместе с тем и строгий он, и жалостливый, а чтобы плакать да в ногах валяться, нет между нами такого. Он мне рассказывал: в двадцать первом спас от расстрела одного бурята, белогвардейца. Очирбата так разжалобили его молодость и красота, что он упросил красноармейцев отпустить его. Бурята, кажется, Сангарилом звали. Интересно, если жив, помнит ли он Очирбата?
— Сангарил? У нас… — Балджид осеклась, вспомнив строжайший наказ отца никому не рассказывать о Сангариле. — Я хотела сказать, что в Хайларе у нас был один знакомый, которого звали Сангарилом, но тот совсем старый.
Разговор оборвался. Стоял такой тихий и ясный день, что казалось: все люди желают друг другу добра и в мире не может быть места злу. В такие дни не верится, что на земле бывают войны, горе и страдания… Вот и две девушки — Сэмджид и Балджид — греются на солнышке. Как приятно лежать в траве и мечтать о любимом. Сэмджид с нежностью думала об Очирбате, смотрела вдаль, на вершины гор, а видела его. А Балджид представлялось, что ее возлюбленный не простой человек, а посланец солнца: вот руки его — ветер, напоенный душистым запахом трав, — нежно ласкают ее разомлевшее тело. На миг предстали перед ней лица Чойнхора, Джонон-вана и еще того, кто будет ее мужем, и исчезли. Потом увидела она красивое, как у божества, тонкое лицо Сангарила. Видение это долго не исчезало. Она вздохнула — его руки показались ей холодными.