Лорд Эвальд внимательно слушал его.
— Бесспорно, рассуждения ваши весьма глубоки и кажутся даже убедительными, — произнес он с улыбкой после некоторого раздумья, — но мне кажется, я всегда буду чувствовать себя очень уж одиноким в обществе вашей бесчувственной Евы.
— Куда менее одиноким, чем с ее оригиналом, ведь это уже доказано! К тому же, милорд, виноваты в этом случае будете только вы, а не она. Нужно же почувствовать себя Богом, черт возьми, когда ОСМЕЛИВАЕШЬСЯ ВОЗЖЕЛАТЬ того, о чем идет у нас речь! И потом, — прибавил он дрогнувшим голосом, — вы, я полагаю, даже не представляете себе новизну тех ощущений, которые испытаете во время первой своей прогулки по саду с андреидой Алисией, когда она будет идти рядом с вами, защищаясь зонтиком от солнечных лучей, точь-в-точь как это делала бы живая… Вы недоверчиво улыбаетесь? Вы уверены, что ваши чувства, особенно после моего предупреждения, тотчас же обнаружат эту подмену «природы»? Вот что: нет ли у мисс Алисии ньюфаундленда или борзой? Может быть, вас сопровождает в ваших путешествиях какая-нибудь из ваших любимых охотничьих собак?
— Вы правы, нас сопровождает мой верный Дарк — черный пойнтер.
— Прекрасно, — сказал Эдисон, — эта порода собак отличается. таким острым нюхом, что всякое живое существо своей, так сказать, эманацией отпечатывается на нервном центре из семи или восьми ядер, которыми располагает их орган обоняния. Давайте держать пари, что, если эту собаку, которая узнала бы свою хозяйку в полной темноте среди тысячи чужих людей, подвести (предварительно на неделю разлучив ее с вами обоими) к Гадали, преображенную в живую Алисию, животное, поддавшись Иллюзии, радостно бросится на ее зов, признав ее по запаху платья. И более того, если поставить перед ней рядом Тень и Реальность, она, уверяю вас, в испуге облает Реальность и станет повиноваться одной только Тени.
— Нe слишком ли вы в себе уверены? — растерянно пробормотал лорд Эвальд.
— Я обещаю лишь то, что способен выполнить; такой эксперимент уже был однажды проведен — факт этот подтвержден физиологической наукой. Ergo[12], если я способен до такой степени ввести в заблуждение органы чувств обыкновенного животного (во много раз, как известно, превосходящие по остроте наши восприятия), неужто не посмею я усыпить бдительность человеческих чувств?
Лорд Эвальд невольно улыбнулся этому замысловатому ходу доказательств изобретателя.
— К тому же, — закончил Эдисон, — хотя в Гадали и много таинственного, к ней следует все же относиться с известной долей трезвости, ведь она будет заряжена Электричеством лишь немногим больше, чем ее модель, только и вся разница.
— Что? Как ее модель?
— Разумеется, — ответил Эдисон. — Разве никогда не случалось вам в грозовый день восторгаться красивой молодой женщиной, когда в затемненной комнате за опущенными занавесками она расчесывает волосы перед большим голубоватым зеркалом? Искры сыпятся из ее волос и поблескивают на концах зубьев черепахового гребня, подобные тем бриллиантам, что сверкают темной звездной ночью в набегающих на берег морских волнах. Гадали даст вам возможность увидеть это зрелище, если вы еще не налюбовались им, глядя на мисс Алисию. В брюнетках очень много электричества. Ну так как, вы согласны? Попробуем прибегнуть к помощи Перевоплощения, милорд? — спросил Эдисон через минуту. — Протянув вам свой бессмертник, сделанный из чистейшего золота, Гадали предлагает вам легкой печалью увековечить вашу потерпевшую крушение любовь.
Молча и настороженно смотрели они друг на друга — лорд Эвальд и неукротимый его собеседник.
— Согласитесь, это самое невероятное и страшное предложение, которое когда-либо было сделано впавшему в отчаяние смертному, — прошептал молодой человек, словно говоря с самим собой. — А вместе с тем мне почему-то невероятно трудно отнестись к нему серьезно.