Однако она пробудет здесь дней десять, время у меня еще есть. Надо воспользоваться солнцем, а то вдруг завтра начнется оттепель, или поднимется буран, или — откуда мне знать, что случится! — к рождеству зима довольно часто портится, впрочем, я никогда еще не проводил рождество в горах.
Я глянул на Эву, она ответила сдержанно-трепетным взглядом.
Я подмигнул ей.
— Идите сюда, я хочу вас поцеловать, — сказал я.
— Серьезно? А чему я обязана столь неожиданным желанием?..
— Тому, что вы вместе со мной потешались над этой гусыней.
— Да? — с облегчением произнесла она и, склонив голову набок, подставила мне щеку.
Бедняжка, вот, значит, как она защищается. Ждет, что сейчас я возьму ее за талию и поверну к себе ее голову: я рассердился — нет, мне уже не двадцать!
— Я хочу губы!
Если б она ответила: как бы не так… еще чего… или сказала бы: но-но, не слишком ли быстро?.. Или действительно потупила бы очи и в самоотверженном экстазе подставила мне губы, — я считал бы дело навеки оконченным. Но Эва смотрела на меня с веселой улыбкой, повернулась прямо лицом и протянула губы, заметив, что я прав, поцелуй в награду — это поцелуй в губы, но только у народов греческой культуры, например, у славян, которые, как известно, традиционно придерживаются византийской культуры; поцелуй в лоб, напротив, награда римского происхождения, а у азиатов…
Здесь я прервал объяснения поцелуем, и ее теплые, будто лепесток цветка, губы тотчас сделали Эву желанной.
Я не шевельнул рукой, мы целовались так секунд десять. Кажется, мы оба одновременно отпрянули друг от друга. Эва улыбнулась, присела, словно девочка, и отошла к своему столу. Я направился к окну и выглянул из него. Если кто-нибудь сейчас зайдет, мы, вероятно, покажемся ему смущенными.
Когда я обернулся, Эва с обычным выражением на лице складывала рецепты и курила сигарету.
— Ну, на сегодня довольно, — сказал я, сжав ей запястье. — Немедленно поднимитесь ко мне! Выпьем по чашке кофе и по глоточку коньяка.
— Немедленно? И бросить здесь всю лавочку? Еще только без четверти.
Эва не выдернула свою руку из моей, и я понимал, что она раздумывает. Но раздумывала она недолго и пришла ко мне с весьма приятной естественностью, а начав раздеваться, заметила только, что боится оказаться не очень ловкой любовницей.
— Почему? — Я посмотрел на нее с любопытством и недоверием.
Она улыбнулась и пожала плечами.
— Быть может… два года, как у меня с женихом… все было кончено и с тех пор… гм… Вы были первым, с кем я могла себе это представить.
У нее была красивая фигура, Эва относилась к тому типу женщин, которые намного интереснее обнаженные, чем одетые, потому что не умеют себя украшать. И вдруг я осознал, что думаю о женщине из машины. Вот та умеет!
Странное существо человек, всегда хочет чего-то иного.
Эва погладила меня по щеке.
— Вы морочите людям головы. Да, да, ни слова, я знаю, что морочите! Вам следовало бы носить на шее табличку: «Осторожно! Опасно!»
3
Я спустился обедать в столовую и сразу же заметил своих утренних знакомых. Женщина очень дружески, ободряюще улыбнулась мне, я подошел к ним поздороваться и представиться.
Они сидели вдвоем за столиком на четверых, я подсел третьим, решив подружиться с ними, — общий столик очень облегчал сближение. Я смотрел на женщину со спокойным интересом, задумчиво, как на картину. Разглядывал, стараясь не смутить, однако все же так, чтобы она заметила мой взгляд.
У нее было красивое, правильное лицо, но прекрасной ее делали не правильность и красота черт, а гармоничность движений. К обеду она переоделась, на ней было цельнокроеное платье из мягкого серого материала. Муж тоже переоделся — это мне в них понравилось.
Она заметила мой взгляд, на губах ее появилась легкая улыбка, и она спросила:
— Вы смотрите на нас глазами исследователя?
— Да. Хочу догадаться, кто вы.
Когда мы знакомились, я расслышал только их фамилию: Печи. Фамилия ничего не говорящая. Мне было любопытно. Прежде чем они успели заговорить, я продолжил:
— Мне гадать или вы сами скажете?
— Мой муж — главный инженер будайской электростанции. А я не работаю.
Я дружелюбно посмотрел на нее.
— И никогда не работали?
— Нет. Закончила университет, вышла замуж. С тех пор не работаю.
— Значит, вы учительница, педагог.
— Да. А почему вы так решили?