— Глупости! В своей комнате ей было бы гораздо спокойнее.
Здесь что-то непонятно. Нормальный человек так себя не ведет. И вдруг я ощутил, что и сам веду себя весьма странно. Будто попал под колпак, откуда нельзя выглянуть, можно только слышать суматоху вокруг и чувствовать, что там что-то происходит. Будто пытаюсь перейти оживленную улицу с завязанными глазами.
Поведение Печи непонятно. А раз я не понимаю его, значит, он лжет.
Я взял его за рукав:
— Погоди!
Он глянул на меня растерянно, но ждать не стал, продолжал идти, чуть не таща меня за собой. Я уж собрался решительно остановить его, но тут нам навстречу показалась Эржи.
— Там слишком много народу, — сказала она, прошла мимо нас и, даже не посмотрев на меня, стала подыматься по лестнице.
Печи за ней, однако, не побежал, а пошел, не спеша, на расстоянии нескольких шагов. Я тоже. Мы шли друг за другом гуськом, словно умалишенные. Дойдя до своей комнаты, Эржи вошла в нее: послышалось, как она повернула ключ изнутри.
— Не желаю сейчас ни о чем разговаривать, — сказала она из-за двери. — Я устала и лягу. Я неважно себя чувствую.
Затем наступила тишина. Печи пожал плечами, на лице его появилось принужденное выражение, на меня он не смотрел, повернулся и направился обратно.
— Зайдем ко мне, — сказал я ему.
— Нет смысла.
— Зайдем все же.
— Нет, — сказал он, — смысла нет. Пусти, пожалуйста, прошу тебя, у меня нет сейчас желания говорить с тобой.
— Хорошо. — Я прислонился к двери коридора, преграждая ему путь. — Я хочу только сказать, что мы с твоей женой решили поговорить с тобой. Она от тебя уходит.
— Да ну, оставь, — пробормотал он с ничего не выражающим лицом, словно ему навязывали нечто позорное, отвратительное, а его это ни капли не интересовало. И прошел мимо меня торопливыми шагами, не проронив больше ни слова.
Я ошеломленно уставился ему вслед.
Значит, он вчера уже знал, что ночью я с Эржи?..
В столовую я не спустился. Зашел в свою комнату, налил себе коньяка и выпил. И почувствовал, что руки у меня дрожат.
Выглянул из окна и ощутил страх. Инстинкт, что ли, действует в человеке? Э, глупости, инстинкт страха совсем иной.
Я снова налил полную рюмку коньяка, выпил, почти не ощущая ни вкуса его, ни крепости, и только поставив пустую рюмку на стол, поглядел на нее и удивился: ведь выпитое бросится мне в голову.
Зачем это нужно?
Обычно-то я знаю, что делаю. Умею владеть своими страстями и эмоциями. И не помню случая, чтобы не способен был на что-то решиться, чтобы в замешательстве пялился перед собой — как вот теперь, здесь…
Полубезумная сцена с Эржи и ее мужем заставила вдруг меня пожалеть обо всем. Нет, так эта женщина мне не нужна.
Теперь я впервые серьезно подумал о том, что она беременна.
Долгие месяцы терпеть ее причуды… затем еще несколько месяцев… А что потом? Разве можно рассчитать, что будет через год, если в течение этого года кто-то уже был вам в тягость?
Я пришел в ужас от собственной глупости, у меня волосы стали дыбом от того, что я непоправимо что-то испортил.
Зазвонил телефон. Незнакомый голос спросил:
— Доктор Шебек?
— Да.
— Это Мольнар. Хочу с вами поговорить.
Прошло несколько секунд, пока я сообразил, кто такой Мольнар.
— Что ж… Днем можно прогуляться куда-нибудь.
— Нет, я приду к вам сейчас. Обождите меня.
Лучше не стоит, хотел сказать я, но он уже положил трубку.
Чего ему надо? Боюсь, он мне очень надоест; нашей дружбе конец, если он долго у меня задержится.
Но по тому, как он вошел, по его лицу, я тотчас понял, что он не станет докучать мне: этот маленький человек, когда хотел, мог быть решительным. И теперь он был решительным и тотчас приступил к делу, как учитель, читающий нотацию ученику. Разумеется, он полагает, что ему все дозволено…
— Послушайте, доктор Шебек, я считаю вас умным человеком, хотя и легкомысленным… Видите ли, Ференц Печи в течение многих лет не мог работать в полную силу, ему постоянно мешали семейные дела и скандалы. И меня это, естественно, волнует. Теперь вот снова — появились вы и, скуки ради, влезли в их жизнь. Для вас это всего лишь забава, поэтому прошу вас, прекратите.
Его уверенный тон разозлил меня.
— Послушайте, Печи совершеннолетний, а вы не его адвокат, да и я не имею никакого отношения к вашему министерству.
— Вы хотите сказать, какое мне до этого дело? Но так уж я привык: вмешиваюсь, если считаю необходимым.
— В отношении меня вам придется от этого отвыкнуть.