Прошло несколько секунд, пока я сообразил, что они уезжают. Я просто не хотел верить. Так абсурдно, так невозможно это было. Я раскрыл окно, хотя на улице было ужасно холодно. Они как раз усаживались в машину. Печи сел за руль.
Машина тронулась. Я захлопнул окно.
На мгновенье я показался сам себе настолько смешным, что подумал: Эва сейчас задохнется от хохота. Но она не промолвила ни слова, села к столу и, не глядя на меня, принялась складывать какие-то бумаги — смысла в этом не было никакого, просто она хотела занять руки.
Маленький человек оказался прав. Эта женщина действительно сумасбродка. Сначала мягко меня отвергла и тут же позвала кататься, потом бросила на дороге, но вскоре вернулась за мной, потом сама пришла ко мне в комнату, но не позволила мне до себя дотронуться, потом утром бросилась мне на шею, уверяя, что любит и разведется с мужем, и вот неожиданно в один час упаковала вещи и с этим самым мужем уехала.
Да, но если она и сумасбродка, то очаровательная сумасбродка.
Вспоминая ее, я ощущал приятный вкус во рту. Она была мила со мной. Ну и пусть я смешон. Что, собственно, произошло? Я хотел ее соблазнить и соблазнил. При этом влюбился? Возможно. Но скорее просто настроил себя, уговорил.
И если Эва, подозвав меня к окну, хотела сказать, что вот, мол, та, другая, уезжает, а я остаюсь, то она просто дура.
И я рассмеялся.
— Видишь, не только я признаю это аксиомой! И женщины могут придерживаться такого же мнения.
И сразу устыдился: было так глупо, так гадко, отвратительно и зло предать Эржи, предать ее Эве… И не один раз — не только вначале, когда я назвал ее гусыней, но даже теперь, снова, хотя не прошло и полусуток, как я любил ее…
Мне хотелось надавать себе пощечин.
Эва медленно покачала головой.
— Не верь!
Я не спросил, во что не верить, Эва сама докончила:
— Она вернется.
Я взглянул на часы — без четверти час, оставаться здесь дольше не имело смысла. Я снял халат, надел пиджак, в это время вошел мальчик-лифтер с письмом. Он протянул его мне.
На конверте было написано: доктору Шебеку. Ни марки, ни адреса. Это мог прислать только кто-нибудь из нашего дома. Эржи?
Я смотрел на конверт и не мог определить, мужской это почерк или женский. Вскрыл его. Сложенный листок почтовой бумаги, я развернул и сразу посмотрел в конец листа — подписи не было.
Вложив листок обратно в конверт, я задумчиво разорвал его пополам, потом еще раз и еще. Зачем читать? Ни обращения, ни подписи, значит, послать его могла только Эржи, а какой смысл в письменных объяснениях, если десять минут назад она уехала?
Разорванное письмо я бросил в корзину для бумаг.
И тут же ощутил пустоту и страх. Словно остался один на горной вершине. Рвать было глупо, но не могу же я теперь вытаскивать клочки из корзины!
— Закроем лавочку и пойдем обедать.
Эва с готовностью кивнула, начала убирать со стола бумаги, печать, закрыла на ключ аптечку с лекарствами. Мне пришло в голову, что я ни разу не поинтересовался, где она обедает и почему живет не здесь, в доме отдыха. Больше того, закончив работу, я никогда не дожидался ее, чтобы выйти вместе.
— Ты где обычно обедаешь?
— Я? На кухне.
— Почему на кухне?
— Да просто в голову не приходило, что можно обедать где-то в другом месте… Мне так удобнее.
— Правильно. Не надо постоянно знакомиться с кем-то.
— У меня и не было такого желания. Я приехала сюда достаточно разочарованной.
— Угу. Ты говорила.
Я решил быть с ней любезным.
— Пойдем, я подожду тебя, выпьем что-нибудь внизу перед обедом.
По ее лицу я заметил, что приглашение ей приятно, но потом она смутилась. Даже покраснела.
— Знаешь… еще нет часа…
— Ну и что? Осталось всего пять минут. Я никуда не ухожу отсюда, меня легко найдут, если кому-то срочно понадобится моя помощь.
— Да, да… но вдруг еще придут пациенты… ты можешь позволить себе уйти раньше, но я…
Разумеется, я не поверил. Пристально вгляделся ей в лицо, но обнаружил на нем только замешательство.
— Ну, ладно, подождем эти пять минут.
Она отвернулась, закрыла ящики стола, положила ключи в свою сумку и, словно оправдываясь, обратилась ко мне:
— Знаешь… не сердись, подожди меня в коридоре. Я должна переодеться…
Я посмотрел на нее, как на ненормальную. А она продолжала торопливо говорить:
— Кто-нибудь еще может войти… нельзя же закрыть дверь, когда мы вдвоем… И при тебе я не хочу переодеваться…