Пришла кокетка, чьи глаза пьянят сильней вина.
Отдай ей душу, дивана, склонись пред ней, как раб.
Уста ее сладки, как мед, а зубы — жемчуга.
О, будь хоть сто сердец в тебе — все ей отдай, Машраб!
"О, если б родинку твою..."
* * *
О, если б родинку твою и шелковую прядь
Не видел я — мне б не пришлось в огне любви сгорать!
Один лишь вздох любви — и вмиг разрушен веры храм.
О, если б я, вина глотнув, не наливал опять!
Трепещет горлинка души в сетях любовных чар.
О, если б силу я имел, чтоб сети разорвать!
Один лишь взгляд — и я горю. О, если бы я мог
Забыть твой взгляд и всю твою блистательную стать!
Сто лезвий в грудь мою вонзил нас разлучивший рок
О, если б этих страшных мук вовеки мне не знать!
О, если б, душу взяв мою, ты ласковой была,
Не затемнила б душу мне уныния печать.
Смирись, Машраб! Служи любви. Ценна и эта жизнь.
О, если бы и эту жизнь напрасно не отдать!
"Если я уйду из Намангана..."
* * *
Если я уйду из Намангана, вспомнит ли хоть кто-нибудь меня?
Если на чужбине прахом стану, вспомнит ли хоть кто-нибудь меня?
Выпил я вино любви жестокой. Как в котле, кипит моя любовь.
Стал безумцем я, от страсти пьяным,- вспомнит ли хоть кто-нибудь меня?
Оставаться дольше нету мочи, и уйти нет сил,- что делать мне?
Грудь в огне, любовь моя безгранна. Вспомнит ли хоть кто-нибудь меня?
Говорю: "Останусь!" — нет покоя. Говорю: "Уйду!" — покоя нет!
Если в беспредельность мира кану — вспомнит ли хоть кто-нибудь меня?
Стон Машраба никому не слышен. Что ж, уйти, куда глаза глядят?!
Здесь ли буду, или в дальних странах — вспомнит ли хоть кто-нибудь меня?
"Когда страдаешь..."
* * *
Когда страдаешь, человек, пред милой слезы лей.
Не прячь от милой боль свою, поведай горе ей.
Тоска в груди — и я к своей возлюбленной лечу.
Пред нею — розой — слезы лью, печальный соловей.
Отшельнику свою тоску не раскрывай, Машраб.
Иди и плачь, и все скажи возлюбленной своей.
"Когда явился в мире этом..."
* * *
Когда явился в мире этом еще один жилец — Машраб,
Планетой в океане жизни стал горестный пловец Машраб.
Вино любви искрилось в чаше. Любовь отвергнуть он не мог.
Испил — и, слезы проливая, исплакался вконец Машраб.
Ударь хоть сорок тысяч бедствий — он будет с милой встречи ждать.
Оставь без глаз — все так же будет желать любви слепец Машраб.
В какой бы город ни пришел он, ему кричат: "Уйди — ты плох!"
Бросают камни — и уходит отверженный певец Машраб.
Любви он все приносит в жертву, любимой все готов отдать.
Будь сто сердец в груди Машраба — отдаст все сто сердец Машраб.
К молитвам не зови Машраба! Веди с ним речи о любви.
Безумен, от постов свободен — вот он какой, хитрец Машраб!
"От пламенной любви сгорая..."
* * *
От пламенной любви сгорая, день ото дня сильней я плачу,
Красавица моя, мечтая о близости твоей, я плачу,
Я жажду пить вино из кубка рубиноцветных губ твоих.
Но дом питейный заперт. Горько у замкнутых дверей я плачу!
Стал нечестивцем я. Отныне моя святыня только ты!
Ты мой кумир, ты — храм! О друг мой, о храм любви моей, я плачу!
Как на руинах плачут совы, как стонет горлинка в сетях,
Как опьяненный алой розой влюбленный соловей, я плачу!
В разлуке, как Меджнун в пустыне, томлюсь я, о моя
Лейли! Приди! Одним лукавым взглядом срази меня, убей! Я плачу!
Среди степей и гор безумцу жилище строить нужды нет!
В степях тоски скитаясь вечно, любви ищу, о ней я плачу!
"О, если о любви скажу..."
* * *
О, если о любви скажу я, любви томление сожжет.
Мой дом и даже душу мира в одно мгновение сожжет!
Я разобщен с тобой, кумир мой! О, если я решусь назвать
Тебя — тогда язык и губы мне наслаждение сожжет!
Как опишу тебя? Едва лишь себе представлю облик твой,
Мои глаза, и грудь, и душу воображение сожжет!
Ты здесь. Пришла. Но почему же не спрашиваешь о любви?!
Знай. Навсегда меня такое пренебрежение сожжет!