Я ничтожный раб, готовый вечно к услуженью,
Что ж меня убить ты хочешь, жалости не зная?
Сердце кровью истекает от лукавых взглядов,
И разит его нещадно клевета людская.
Лай собак у дома милой слух мой услаждает,
Для влюбленных это лютня, что поет, стеная.
С ночью схожи кудри милой, а лицо — с луною,
Потому и утверждают: "Вот луна ночная!"
Пересохло горло с горя, гнет врагов измучил —
Дай врагам я взрежу горло — и напьюсь тогда я.
Знаешь ли число песчинок в выжженной пустыне —
Саккаки изведал в сто раз больше бед, страдая.
Рекой течет из сердца кровь
Глазами черными меня обворожив, не убивай,
Коварным взглядом иссушив, мир, как меня, не покоряй.
Душе измученной) больной один бальзам — скорбь по тебе,
Для скорби этой до суда, молю, лекарства не давай.
Боюсь, коль стану я бродить, не станет прах твоих дверей
Для глаз усталых тутией — луна, меня не прогоняй!
Расплавлен, как в горниле, я разлукой горькою с тобой, —
Не делай золотом лицо — к алхимии не прибегай.
Коль как чужого под конец меня прогонишь ты, мой друг,
Меня улыбкою своей в число друзей не привлекай!
Рекой течет из сердца кровь, царица, от твоих обид, —
Меня в водоворот беды и слез кровавых не ввергай!
О Саккаки, как сокол ты, попавший в сеть ее кудрей, —
Доволен этим пленом будь, дворец царя не покидай!
Хотанский мускус
Хотанский мускус — чернь твоих кудрей,
У китаянок кудри не черней.
Когда волос твоих коснется гребень —
То не услышать музыки нежней.
Лицо твое — как солнце, рот и зубы —
В плеядах звезды. Нет тех звезд светлей.
Глаза твои собьют с пути захида,
Хоть мужа не было его святей.
Я рот боюсь открыть перед тобою —
Нет смелости совсем в душе моей.
Руби мечом, конем топчи, царица,
Но лишь избавь от нынешних скорбей!
Ты, Саккаки, едва живешь от горя, —
Но завтра ты спасешься от цепей!
Ты правишь всеми
Коль ты примеришь, друг мой, пред зеркалом наряд,
То даже пери, поверь мне, от зависти сгорят.
Кто видел месяц, подобный лицу моей луны?
Где кипарис есть, как стан твой?
Таких найдешь навряд.
Ты правишь всем, царица, и видно потому
Я в царство сердца чрез очи ввести тебя был рад.
Тебя луной бы назвал я, но ясно мне теперь,
Что люди света такого на небе не узрят.
Тебе соперник коварный сказал: "Убей его!"
Но те советы не гибель — они мне жизнь дарят.
Увидят люди любимой волшебную красу"
И плачей, вздохов печальных польется водопад.
Твои собаки все время ругают Саккаки.
"Он спать мешает, стеная!" — так псы твои твердят.
Среди развалин таятся клады
Мысль о горящихланитах милой жжет мотылька,
И он сгорает — его сгубила любви тоска.
От кос твоих рассказы слышу я каждый день —
И обо мне коварных сплетен течет река.
Меджнуном стал я, увидев кудри моей Лейли.
Отнимет родинка последний разум у бедняка.
Стремленье к милой живет бессменно в моей душе —
Среди развалин таятся клады наверняка.
Захид, увидев свет глаз пьянящих и уст вино,
Забросил келью и не выходит из погребка.
Соперник крови моей желает — я не боюсь.
Сам черной крови его напьюсь я — она сладка.
Погибнешь скоро, несчастный грешник, — ты, Саккаки!
Тебя лукавством сразит тюрчанка издалека!
Что ж ты вершишь неправедный суд
Больше, чем жизнь, тебя я люблю, что ж ты вершишь неправедный суд?
Крови моей не проливай — ведь беззаконьем все это сочтут!
Очи твои сердце сожгли, душу мою выжгли дотла!
Что же теперь эти гяуры больше ко мне не подойдут?
Ах, почернейте, очи мои,- вы увидали эту беду!
Ты уничтожься, сердце мое,- ты не спасло господина от пут!
Морем Оманским стали глаза, видя рубины и перлы твои,
Но от несметных этих богатств пользы им нет — беды их ждут!