Как бы сплясать вам секрет апельсина!
Собственной сладости не побороть.
Ею захлебывается пучина,
вами становится нежная плоть.
Сестры, спляшите секрет апельсина!
Родина благоуханного тока,
югом блаженным брызнет жара.
Только бы слиться вам воедино
с этим источником чистого сока;
только бы лопнула кожура!
XVI
Потому ты одинок...
Живем, в названья пальцами тыча,
и мир как будто — наша добыча,
его наихудший, вреднейший клок.
Кто в запах пальцем решится ткнуть?
Знаешь ты мертвых, боишься порчи;
заклятья, чары, ведьмины корчи
и на тебя нагоняют жуть.
Давай же вместе сносить эту травлю
клочков и обрывков, как будто все цело;
в сердце сажать меня слишком смело;
помни, мой рост не знает преград.
Ладонь моего владыки направлю:
дескать, Исав на ощупь космат.
XVII
Снизу старик залег,
тьмой окруженный,
корень, родник, исток
настороженный;
шлем, охотничий рог
завороженный,
братской войны залог,
лютни, как жены.
Ветка среди ветвей
в тягости сирой.
Вытянись... Мглу развей...
Только среди других
ломких одна из них
выгнется лирой.
XVIII
Слышишь, Господь? Страшна
новая эра.
Провозглашена
новая вера.
Слух пропадет вот-вот
в столпотворенье.
Хочет гудеть завод
и в песнопенье.
Это машина.
Как она что ни час
мстит нам, калечит нас.
Ей бы служить весь век.
Разве не человек —
первопричина?
XIX
Мир переменчив на вид,
словно миражи;
древность ему предстоит:
она все та же.
Перемещенью эпох
в таинствах мира
ты предшествуешь, бог,
и твоя лира.
Нам неизвестна роль
скорби; любовь и боль,
смерть все еще вдали
нам не открылась;
но над пределом земли
песнь воцарилась.
XX
Преподал тварям ты слух в тишине.
Господь, прими же в дар от меня
воспоминание о весне.
Вечер в России. Топот коня.
Скакал жеребец в ночную тьму,
волоча за собою кол;
к себе, на луга, во тьму одному!
Вечер гриву ему расплел.
К разгоряченной шее приник,
врастая в этот галоп.
Как бился в конских жилах родник!
Даль — прямо в лоб!
Он пел, и он слушал. Сказаний твоих
круг в нем замкнулся. Мой дар — мой стих.
XXI
Вернулась весна, и по-детски рада
земля читать стихи наизусть;
их много; заслужена ею награда,
учить их трудно было, но пусть
учитель строг, в бороде его иней,
любимый нами. А вешний цвет?
Спроси, как будет «зеленый» и «синий»,
и ты услышишь ответ, ответ.
Играй же с детьми, земля, беззаботно;
тебя один из самых веселых
поймает, с тобой разделив полет.
У старца земля училась охотно;
буквы в корнях и стволах тяжелых;
земля свою книгу поет, поет...
XXII
Тщетно мы тянемся
за чередой минут,
но времена пройдут,
а мы останемся.
Схлынет проточное,
и нам не сдобровать;
только на прочное
стоит нам уповать.
Мальчик, ты сам не свой;
бег — не училище,
взлет — не итог.
Лучше всего покой:
сумрак, святилище,
книга, цветок.
XXIII