Великая тайна плоти и крови сводит его сейчас с ума. Разве он жил до этого часа? Он спал, и снились ему только серые скучные сны. Но вот он, слава богу, проснулся и увидел, как живут свободные люди: без страха, без забот, ни господина, ни госпожи над твоей головой, иди куда хочешь, возвращайся когда хочешь, ты сам себе полный хозяин, сам вершитель своей судьбы. И как легко, оказывается, сбросить ярмо и вырваться на волю. Глупый ты, глупый, собирал деньги, копейка к копейке, чтобы привести с базара пару сванских быков, и не знал, деревенщина, что на такие деньги лучшие радости можно купить. Этот мир, оказывается, не на быках стоит.
— Подожди меня здесь, — опять шепотом сказал Дахундара и проскользнул в калитку.
— И я с тобой, — возразил Меки, но и шага не успел сделать — первый удар сердца о грудную клетку был таким сильным, что парень едва устоял на ногах. Удар и еще удар, и уже нечем дышать.
Что-то похожее уже однажды было с ним. Прошлой весной в Сатуринскую долину пришла большая вода — река вырвалась из берегов, унесла всю прошлогоднюю солому и вместе со стогом подхватила и корову Аслана Маргвеладзе. Немало добрых молодцев стояло в тот час на берегу, но никто и не двинулся с места. А Меки не удержался — измучила его быстрая вода, пока он вывел насмерть перепуганную корову на сушу. А так все было в порядке, если не считать одной-единственной минуты, — сдирая с себя рубаху, он вдруг ощутил этот первый сокрушительный удар сердца. И тогда так же нечем стало дышать.
— Пошли, нас ждут, — сказал Дахундара и взял его, как слепого, за руку. — Как ты дрожишь, парень! Продрог?
— Нет, Даху, жарко мне, — невесело отшутился Меки.
— Значит, боишься, — сказал Дахундара. — Смотри, парень, заметят девочки, что ты новичок, — засмеют. И дороже возьмут. Прошу тебя, держись. Будь крепким, как стамбульский кремень.
Дверь гостям открыли без стука. Они вошли в переднюю, высокая женщина в черном сказала приветливо:
— Дахундара, душка, закрой дверь на задвижку, — и исчезла так же бесшумно, как и появилась.
По всему видать, Дахундара считался своим человеком в этом доме. Пройдя немного по узкому коридору, он подвел Меки к полуоткрытой двери и сказал:
— Заходи в эту комнату. И сиди себе спокойно. Я буду рядом, ты ничего не бойся — они тут свое дело знают.
Дахундара тоненько заржал и втолкнул Меки в комнату.
Легко сказать, сиди спокойно, когда страшный молот вот-вот пробьет тебе грудную клетку.
Меки оглядел комнату: старый, почерневший комод, на нем небольшое круглое зеркало и множество фотографий в рамках из морских ракушек. Полкомнаты занимала двуспальная железная кровать с горой пестрых подушек самой различной величины, у окна два плетеных стула. С потолка свисала большая чугунная лампа с зеленым бумажным абажуром. Лампа коптила, и Меки не сразу решился подкрутить фитиль, но в комнате быстро темнело, и от этого она становилась еще беднее и неприютней. Меки подтянулся на цыпочках и поправил фитиль.
В комнате стоял запах недавней стирки и каких-то лекарств. Меки подумал: ходят в шелках и парче, а живут как простые прачки.
«Легко сказать, сиди спокойно, когда этот страшный молот вот-вот пробьет тебе грудную клетку».
Он присел на плетеный стул, и тот противно заскрипел под ним. Меки сразу пересел на другой. «А может, совсем уйти отсюда?» — подумал Меки, но тут же почувствовал, что не встанет и никуда не уйдет. От волнения у Меки закружилась голова, когда он представил себе все, что сейчас произойдет: в комнату влетит красивая девочка, обнимет его своими белыми руками и утопит в этих роскошных пестрых подушках. И тут ему стало совсем плохо — страшился он этих объятий и нестерпимо жаждал их. А ко всему этому ударила в колокол совесть. Измена! Зачем ты здесь, если любишь Талико?
Но и этот колокол умолк — бесстыдное желание обладать женщиной заглушило все колокола мира.
За стеной хохотали и визжали — это Дахундара развлекал девочек своей любимой песней: