Жители Земоцихе любили селиться просторно, привольно, без тесноты. В селе было всего двести восемьдесят дворов, а пешему человеку трудно было бы обойти его и за день. Огород и виноградник здешнего крестьянина обычно примыкают к дому и обнесены общей оградой. Зачастую и кукурузное поле начинается тут же, за калиткой. Если прибавить к этому обширный чистый двор, затененный деревьями и с мая по ноябрь покрытый зеленой травой, станет понятным, почему дома в Земоцихе отстояли так далеко друг от друга. Но Белый берег люди заселили плотно — тут жили в основном безземельные и малоземельные крестьяне. Они были так бедны, что сеяли кукурузу перед самым домом.
В западных районах Грузии иногда выдается двести дождливых дней в году. В полях, залитых водой, гниет кукуруза, в созревающих фруктах заводятся черви. Вино такого года не имеет крепости и легко скисает. Даже деревья отсыревают так, что их не берет огонь. Все пропитывается сыростью, всюду стоит вода. А бывает, и за все лето жаждущей земле не перепадет ни капли влаги. Тогда верхний слой почвы превращается в пыль. Земля растрескивается от зноя. Трава выгорает. На полях не увидишь ни островка зелени. По выжженным лугам бродят отощавшие коровы и щиплют колючки. Ноздри и губы у животных разодраны в кровь.
В этом году лето выдалось жаркое и засушливое. Поля жителей Земоцихе по большей части находились в долине Сатуриа. Там была неорошаемая земля. Посевы взошли рано, початки завязались преждевременно, и осенью с этих участков можно было взять только сухие стебли. В страхе перед голодом крестьяне Белого берега подались в леса на реке Цхенис-Цхали, рассчитывая заработать на лесозаготовках…
Раздумывая о тяжкой судьбине бедняков, Тарасий невесело, с болью в душе поглядывал по сторонам. Смутно чернели в звездном свете ночи небогатые крестьянские дома с темными окнами. Лишь кое-где в глубине двора, в стоящей отдельно кухоньке, помигивала коптилка. Намаявшийся за день хозяин ужинал торопливо, на ходу, чтобы быстрей погасить свет и не тратить попусту керосина: житель Белого берега зажигал лампу только тогда, когда у него в доме был гость или, не дай бог, заболевал кто-нибудь из домашних. В крохотном амбаре у него — мышонку хвостом негде махнуть, а к пасхе тут уже не найти ни кукурузы, ни лобио. В позапрошлом году Георгий Джишкариани и Бежан Ушверидзе остались к весне совсем без семян — не помирать же семьям с голоду! Пришлось им идти к Тарасию и просить помощи.
— Плохие вы хозяева! — сгоряча упрекнул их секретарь партячейки. — Семенное зерно для посева, а не для еды! Не утерпели, съели!..
— Эх, Тарасий, Тарасий! — горестно покачал головой Георгий Джишкариани. — А что же мне было делать! — он ухватил свою левую руку выше локтя, словно хотел оторвать от нее кусок: — Это мое мясо дети есть не будут! Ты думаешь, я пожалел бы?
Взгляд его обжег Тарасия и слезами, и яростью.
— Прости, — сказал Хазарадзе. — Я плохой человек… Не подумал…
Он был готов провалиться сквозь землю: за что упрекнул голодного, доведенного до отчаяния соседа! Вот тогда и поклялся Тарасий Хазарадзе сделать все, чтобы облегчить жизнь этих измученных вечной нуждой людей, сделать все, чего бы ему это ни стоило!..
Председатель исполкома — спесивый Туча Дашниани — жил в самом конце улицы. Тарасий издали услышал стук игральных костей и возгласы Дашниани:
— Ну выдай разочек яки, собачья кость! Эй, яки, куда ты провалился? Где ты пропадаешь столько времени?
«Как это он удосужился сесть за нарды?» — усмехнулся Тарасий, толкая калитку.
У Тучи Дашниани в самом деле не было времени не только для игры в нарды, но и для самых неотложных служебных дел. В ящике его стола лежали груды непрочитанных жалоб и заявлений, на лестнице исполкома его целыми днями дожидались посетители. А Туче Дашниани некогда даже было поесть! Днем и ночью он не слезал с лошади и с маузером в руке скакал по холмам Чиора, преследуя бандитов. Под утро заваливался спать, а проснувшись и пропустив стаканчик-другой, он заглядывал в исполком, на ходу приказывая сотскому Кинцурашвили:
— Эй, Зебеда! Седлай коня для своего начальника!
И через несколько минут Туча Дашниани с буркой на одном плече снова гнал своего каурого иноходца к холмам Чиора…