Они пока жили вместе, по-старому, не вполне сознавая, что уже не любят друг друга, не смея признаться себе: тому, что когда-то казалось им вечным, пришел конец. Поначалу оба считали это не более чем наваждением и пытались избавиться от него; они отправлялись гулять, пешком или в экипаже, как в прежние времена, когда любили друг друга, надеясь, что внешний мир поможет вернуть былое… Иштван постоянно слышал от жены тысячи горьких упреков. Иногда он сердито протестовал, иногда клятвенно заверял Вилму, что отныне все будет по-другому. Оба радовались примирению и недели две проводили вместе. Но вечера им казались невыносимо долгими.
— Я… — начинала было жена — и смолкала.
— Что ты хотела сказать?
— Ничего, — отвечала она.
Это маленькое словечко слетало с ее губ как последняя капля: сердце Вилмы было пустым, как и сердце ее мужа. Им больше нечего было дать друг другу.
Бледная и потерянная, Вилма сидела, облокотись на мраморный столик перед трельяжем, и наконец, сжалившись над мужем, сама посылала его развлекаться.
Иного выхода для них не было. Их семейная жизнь двигалась к краху медленно, но бесповоротно. Позже оба уже испытывали облегчение, когда в какой-то момент с неумолимой ясностью обнаружилась вдруг вся бессмысленность их совместного бытия. «Наш брак был ошибкой», — думали оба почти одновременно. Эта мысль не пугала их, как вначале. Они к ней успели привыкнуть, все казалось теперь реальным. Развод — это смерть, но такой выход лучше, чем жизнь. Когда Иштван окончательно уяснил себе это, ему стало легче дышать. Он словно помолодел на глазах, реже бывал мрачным и раздражительным; жена отметила это с радостью, так как теперь он не мучил ее своими капризами, не придирался к ее словам, не находил в них смешное, недостойное или бессмысленное. На улице он оглядывался на хорошеньких женщин, стал снова встречаться с дамами, за которыми в прежние времена ухаживал.
И сам он ничуть не удивился, увидев однажды вечером, что жену его провожает до самого дома мужчина, которого он знавал по провинции. Это был высокий длинноволосый молодой человек, завзятый танцор, который когда-то отплясывал с Вилмой на комитатских балах. Вилма не скрыла от мужа, что молодой человек влюблен в нее.
— А ты? — спросил Иштван.
— Я? — она с усталой иронией пожала плечами. — Зачем тебе это? Я так одинока, что рада, когда хоть кто-то думает обо мне.
— Ты права, разумеется, — ответил Иштван, и в голосе его прозвучала плохо скрываемая обида.
— Дюла очень славный, серьезный, положительный человек. Через два месяца он сдаст экзамен на инженера и откроет свою контору.
— Словом, он женится на тебе?
— Да, — просто сказала Вилма.
Так они разговаривали, делая долгие паузы; слова жгли им душу, остывали и превращались в ледышки, едва слетев с губ.
На какое-то время им пришлось сменить тему: в столовую вошла горничная и, гремя посудой, стала убирать со стола после ужина. Потом они опять остались одни; лишь пылала свеча, беспокоя сумрак.
— Ты вольна поступать как хочешь, — сказал Иштван. — Думаю, так будет лучше.
— Мне тоже так кажется.
Настроение их лишь поначалу было подавленным. Скоро они оживились и с интересом, но без особой растроганности стали вспоминать, как, не столь еще давно, любили друг друга. Все, что они тогда делали или чувствовали, сейчас казалось нелепым, даже смешным, вызывало улыбку. Оба сочли союз свой большой, прискорбной ошибкой, ни тот, ни другой в утешении не нуждался. Ведь ничего еще не потеряно.
Они принялись обсуждать детали.
— Жилье у вас есть?
— На первое время снимем двухкомнатную квартиру, — сказала жена, — пока не найдем что-нибудь подходящее.
— А обстановка?
— Мебель пока придется где-то хранить, столько туда не поместится.
— Мне ничего отсюда не нужно, — сказал Иштван.
Вилма зажгла сигарету — до сих пор она никогда не курила — и, глядя перед собой, продолжала:
— Я возьму с собой два-три шкафа, портьеры и тот синий ковер.
Иштван поднялся из-за стола и, расхаживая из угла в угол, ступил на ковер, словно уже с ним прощался.
— А Иштванка? — спросил он мрачно.
— Его мы возьмем к себе, — быстро и без раздумий ответила Вилма. — Я по закону имею на это право… хотя в той небольшой квартире…
— Я бы тоже пока мог его взять.
— Ты? — ответила Вилма и улыбнулась. — Ты берешься его воспитывать? Да ведь ты даже окно не умеешь закрыть сам. И потом, тебя вечно нет дома… Это мы должны обдумать как следует.