Шухайда как обычно сладким голосом здоровался со знакомыми, и мальчик решил было, что наступило долгожданное примирение, и отец сердится только так, для виду. Однако вскоре тот снова нахмурился.
Кузнечики стрекотали на солнцепеке. Уже потянуло приятно гниловатым запахом воды с озера, уже показалась развалюха купальня, а Шухайда все молчал.
Тетя Иштенеш, служительница купальни, в своем неизменном красном платке открыла им кабинки, сначала отцу, потом сыну — ту, в которой обычно переодевалась мать.
Пляж был пуст: только они да еще какой-то парень, чинивший старую лодку; сидя на земле, он распрямлял ржавые гвозди.
Янчи разделся первым.
Он вышел из кабинки и в замешательстве, не зная, что делать, стал разглядывать свои ноги так пристально, будто впервые их увидел. Войти без отца в вожделенную воду он не посмел.
Шухайда, уже отрастивший брюшко, но еще мускулистый, вышел в своих вишнево-алых трусах, выпятив чернявую волосатую грудь, всегда поражавшую мальчика.
Янчи взглянул ему в лицо, пытаясь понять, можно ли искупаться. Но ничего не увидел. Уж очень блестели стекла пенсне в золотой оправе.
Растерянно смотрел он, как отец входит в воду.
Лишь когда Шухайда бросил через плечо: «Можешь купаться», — Янчи поплелся за ним.
Он шел на шаг от отца. Не окунался, не плавал по-лягушачьи, как обычно, а брел по воде, ожидая отцовских указаний. Заметив это, Шухайда презрительно, угрюмо бросил:
— Трусишь?
— Нет.
— Чего ж тогда стоишь как чурбан?
У сваи, где они остановились, вода была мальчику по грудь, отцу — чуть выше пояса. Оба окунулись, наслаждаясь ласковым прикосновением теплого озера: зеленая вода вскипела вокруг них, как молоко.
Шухайда блаженствовал, им овладело задорное, игривое настроение.
— А ты, братец, трус.
— Нет.
Он тут же сгреб сына в охапку и подбросил.
Янчи взлетел в воздух и задом шлепнулся в воду. Вода, бурля, расступилась и с таинственным ропотом сомкнулась над ним. Прошло несколько секунд, прежде чем он вынырнул, фыркая и отплевываясь. В первые мгновенья он ничего не видел и тер кулаками глаза.
— Что, не нравится?
— Нравится.
— Тогда еще разок. Раз, два, — и он опять подхватил мальчика.
На «три» Шухайда подбросил Янчи с такой силой, что, мотнув головой и растопырив руки, сам навзничь ухнул в воду.
Напротив простирался шомодьский берег. Озеро сверкало, словно миллионы бабочек били по нему алмазными крылышками.
Шухайда подождал немного, как в первый раз.
— Ну, — разозлись, сказал он наконец.
Потом грозно и хрипло:
— Что за шутки? Не валяй дурака!
Тишина.
— Где ты?!
Шухайда озирался вокруг близорукими глазами, всматриваясь в даль: вдруг Янчи вынырнул где-нибудь там, он ведь прекрасно плавал под водой.
Прошло уже больше времени, чем в прошлый раз. Намного больше.
Его охватил ужас.
Рассекая воду, он устремился к тому месту, где, ему казалось, упал сын.
— Янчи! Янчи! — звал он.
Но и там, за сваей, мальчика не было. Тогда он принялся загребать руками воду, беспорядочно черпать ее с поверхности, с глубины, силясь разглядеть дно, но замутненная вода все застилала. Он окунулся с головой, вытаращив, как рыба, глаза под стеклами пенсне. Так он искал и искал — ползая по илу на животе, на четвереньках, упершись локтями, кружа, глядя по сторонам, искал неутомимо и методично, обшаривая каждый клочок дна.
Мальчика нигде не было.
Повсюду лишь вода, цепенящая монотонность воды.
Задыхаясь, кашляя, он с трудом поднялся, отдышался.
Ползая по дну, он смутно надеялся, что сын тем временем вынырнул, стоит у сваи или чуть дальше и смеется, а то и в кабинку побежал переодеваться. Но теперь-то он понимал, что под водой пробыл всего несколько мгновений, какими долгими они ни казались, и мальчик не успел бы выйти на берег.
На озере царили такой покой, такое безучастие, о каких он до сих пор и не подозревал.
— Эй! — завопил он, не узнавая собственного голоса, — Его нигде нет!
Парень на берегу, вколачивавший гвозди в лодку, приложил ладонь к уху.
— Чего?
— Нет нигде! — Прохрипел в отчаянии Шухайда.
— Кого?
— Не найду! На помощь! — закричал Шухайда что было сил.
Парень положил молоток на банку, снял брюки — не хотелось мочить — и вошел в воду. Он спешил, но Шухайде казалось, что парень едва двигается. Сам он нырнул раз и другой, на коленях обшаривая дно, отполз немного, но, испугавшись, что слишком удалился от прежнего места, вернулся, словно охраняя его. Голова у него закружилась, и, чтобы не упасть, он ухватился за сваю.