— Как-нибудь при случае.
Матэ Юхас так и не понял, куда гнет его приятель.
Примерок было две.
Первая состоялась на дому у заказчика. Подмастерье явился со сметанным на живую нитку костюмом. Он делал какие-то пометки мелом, закалывал в нужных местах булавками. Впрочем, костюм с первой же примерки сидел на учителе как влитой. Оно и не удивительно, сказал подмастерье, на такую фигуру работать одно удовольствие.
На вторую примерку Бошан самолично явился в мастерскую. Его поставили перед трельяжем, чтобы он мог видеть себя одновременно и анфас, и с боков, и даже со спины, поскольку барышня держала сзади четвертое зеркало. Мастер и подмастерья не нашли в костюме ни малейшего изъяна… Бошан — тоже. Вот только в подмышках вроде бы жмет. Однако после того, как мастерским приемом на нем одернули пиджак, исчезло и это неприятное ощущение, без которого — как ему пояснили — немыслим каждый новый костюм, пока «данное лицо» не привыкнет к нему. А если такого ощущения не возникает, это даже плохо.
Бошан ушел из мастерской в новом костюме. Едва успев выйти на улицу, он остановился у витрины книжной лавки. Отражение подсказало, что он помолодел на десять лет. По дороге домой он полюбовался собою еще у витрин торговца сыром и гробовщика и остался весьма доволен увиденным.
Лишь одно казалось ему странным: никто не замечал происшедшей с ним перемены — ни ученики, ни учителя, ни Матэ Юхас.
Но затем Бошан сообразил, что тут вовсе нет ничего удивительного.
Одна из характерных особенностей истинно элегантного костюма как раз и заключается в том, чтобы не быть броским, кричащим. Подобно душе, духу, он привлекает наше внимание лишь в том случае, когда не существует.
В начале сентября возвратился домой Вили и вскоре нанес визит учителю. На нем был красновато-бурый костюм, которого Бошан прежде не видел.
Юноша порассказал, как текла жизнь австрийского курортного городка в августе, передал сплетни насчет общих знакомых.
— Кстати, — поинтересовался вдруг Вили, — изволили вы заказать костюм у Шрайнера?
— А как же! — ответил Бошан. — Вот уже месяц как он готов. Хочешь взглянуть?
Учитель не носил дома новый костюм, берег его, надевая лишь по воскресеньям, в тех редких случаях, когда бывал приглашен в гости.
Он прошел в спальню и минут десять был занят переодеванием.
— Ну как? — спросил он, появляясь в дверном проеме. Медленной, скованной походкой приблизился он к Вили, который сидел в кресле.
Юноша встал.
— Ну как? — повторил Бошан уже настойчиво.
Взгляд Вили помрачнел.
— Постойте, пожалуйста, на месте, господин учитель.
Бошан застыл на месте.
— А теперь извольте повернуться спиной.
Бошан повернулся.
— Благоволите, господин учитель, поднять руки.
Бошан поднял руки.
— А теперь потрудитесь сесть.
Бошан вздернул брючины и сел.
Улыбнувшись столь ребяческому проявлению тщеславия, он подмигнул Вили:
— Ну, что скажешь, великий знаток?
— М-да, — промямлил Вили.
— Может, изъян какой углядел?
— Изъян? — переспросил Вили. — Вы изволили заказывать у Шрайнера?
— А у кого же еще!
Лицо Вили потемнело, словно в него плеснули чернилами.
Костюм был тесен и в то же время непомерно широк. Брюки в одних местах прилегали в обтяжку, в других — висели мешком, а на коленях вздувались такими пузырями, каковых не должно было появиться даже после многолетней носки. Плечи у пиджака топорщились, тянули вкривь и вкось, образуя справа на спине несуществующий горб, а слева — уродливую впадину. На физиономии девяностолетнего старца невозможно было бы обнаружить морщин более, чем их собиралось здесь на каждом крохотном клочке материи. Пиджачный ворот отступал, вроде бы и не намного — всего на каких-нибудь сантиметра три, и тем не менее болтался вокруг тощей шеи, являя собою неимоверно удручающее зрелище. Смотреть на Бошана поистине не было мочи.
— Прошу прощения, господин учитель, я вас совсем замучил. И все же встаньте-ка еще разок. Выпрямьтесь, пожалуйста. Вот, вот, именно так: по струнке.
Пиджачный ворот отреагировал на это указание весьма своеобразно: теперь он уже не отставал от шеи, зато молниеносным образом подскочил на затылке кверху — тоже сантиметра на три, — да так и застыл в этом положении, неколебимо, как ни пытался Вили одернуть его книзу.