Я прочитал несколько публикаций.
— Н-ну, — сказал я, кривя губы, — не такой уж он скучный.
— Ты строг, — упрекнул меня Эшти. — Ничего не поделаешь, ожидания, каковы бы они ни были, никогда невозможно удовлетворить. Из-за этого названия ты ожидал чего-то уж совсем несусветного. Могу тебя заверить, если бы ты прочитал такое там, у себя, тебе это показалось бы достаточно скучным. Все зависит от того, под каким углом мы смотрим на вещи.
На площади возле парламента кто-то ораторствовал перед многотысячной толпой:
— Вам достаточно только взглянуть на мой узкий лоб, на мою искаженную животной жадностью физиономию, и вы сами поймете, с кем имеете дело. Я ничего не понимаю в науках, не владею ремеслами, я решительно ни к чему не пригоден, разве что могу объяснить вам смысл жизни и вести вас к цели. К какой цели? Раскрою вам и это. Я хочу в два счета разбогатеть, хочу накопить денег, чтобы у меня их было как можно больше, а у вас как можно меньше. Поэтому моя задача состоит в том, чтобы еще пуще оглуплять вас. Или вы полагаете, что и так уже достаточно глупы?
— Нет, нет! — завопила возмущенная толпа.
— Итак, поступайте согласно велению вашей совести. Моего противника все вы знаете. Это благородный и бескорыстный муж, светлая голова, ясный ум. Найдется ли в этом городе человек, который пожелает голосовать за него?
— Нет таких! — в один голос завопила толпа. — Таких нет!
В воздухе грозно замелькали кулаки.
Стемнело.
Я брел по ночному городу. Вдруг черное небо запылало, как если бы неожиданно взошло солнце, да не одно, а целая система солнц.
«Воруем, обманываем, обираем!» — сверкали огненные буквы.
— Что это? — спросил я Эшти.
— Светореклама здешнего банка, — равнодушно ответствовал он.
Поздним вечером добрались мы до дома. Небывалые впечатления, как видно, меня измотали. Поднялась температура. Я чихал, даже кашлял. Пришлось вызвать врача.
— Дорогой господин доктор, я немного простыл, — пожаловался я, — у меня насморк.
— Насморк? — встрепенулся доктор и поспешно отступил в дальний угол комнаты, прикрыв лицо носовым платком. — В таком случае, прошу вас, отвернитесь, ведь вы и так, на расстоянии пяти метров, можете заразить меня. А у меня дети.
— Вы даже не осмотрите меня?
— Совершенно излишне. Против насморка лекарств нет. Эта хворь неизлечима, все равно что рак.
— Может, мне пропотеть?
— Извольте. Только и это не поможет. Вообще научный опыт свидетельствует: ежели мы пытаемся вылечить насморк, он может продержаться даже месяц, а если не лечим — исчезает иной раз на другой же день.
— Но вдруг у меня окажется воспаление легких?
— В таком случае вы умрете, — объявил он.
Немного подумав, доктор добавил:
— Однажды Фридрих Великий прогуливался после битвы по полю брани. Какой-то умирающий солдат с воплем протянул к нему руки. Император, поворотясь к солдату, взмахнул хлыстом и громовым голосом возгласил: «Ах, негодяй, ты что же, вечно жить хочешь?» Обыкновенно я рассказываю моим больным эту маленькую историю. В ней заключена глубокая мудрость.
— Поистине так, — ответил я. — Но у меня болит голова. Просто раскалывается от боли.
— Ваше личное дело, — сказал доктор. — Это не важно. А знаете, что важно? Важно то, что у меня в настоящий момент голова не болит. А еще важнее, что вы заплатите мне за ночной визит по двойной таксе. Так что поторапливайтесь, ибо я спешу.
Он был прав. На следующий день я выздоровел. Посвежевший, веселый, я поспешил в ратушу, чтобы попросить себе права на жительство и навсегда обосноваться в этом честном городе.
— Бесконечно рад… — проговорил я, оказавшись наконец перед лицом градоначальника.
— О себе я бы этого не сказал, — холодно ответил градоначальник.
— Не понимаю, — пролепетал я. — Я пришел к вам засвидетельствовать свое почтение и принести клятву верности.
— Ваше непонимание свидетельствует о том, что вы дуралей и олух. Объясню, почему я не рад. Прежде всего я не рад потому, что вы меня беспокоите, а я между тем даже не знаю, кто вы и что вы. Я не рад, во-вторых, потому, что вы меня тревожите по делу общественному, тогда как я занимаюсь исключительно моими личными спекуляциями. Я не рад, в-третьих, потому, что вы лжете, будто рады, из чего я заключаю, что вы лицемерный тип, недостойный жить среди нас. А посему я вас высылаю.
И не прошло и часу, как меня скоростным тюремным аэропланом доставили в тот самый город, откуда я сбежал.
С тех пор я здесь и живу. Очень многое там мне было больше по сердцу. Но должен признаться, здесь все-таки лучше. Ибо, хотя тамошние и здешние люди примерно одинаковы, многое можно сказать в пользу здешних людей. Среди прочего хотя бы то, что здешние, иногда по крайней мере, врут друг другу красочно и приятно.