— Твоя правда, кум, — решил согласиться старик. — Этой премудрости и в гимназиях учат! Уж тут ничего не попишешь, — пришлось мне своему малому этот, как его, глобус купить! Три с половиной форинта отдал за этот глобус! Ей-ей! Сущая правда! Да! Так и в книгах написано.
Однако в душе старый Тичек не может примириться с тем, что Земля круглая, — что еще за дурацкие выдумки! Когда речь об этом заходила в солидном обществе, за стаканом доброго вина, Тичек не мог сдержаться и хохотал до слез, словно его под ребрами щекочут. Признаться, старик ужасно боялся щекотки. Однажды, тридцать восемь лет тому назад, когда Тичек был рекрутом, товарищи вечерком в воскресенье так защекотали его, что парень потерял сознание и потом тяжко болел — вот как дорого обошелся ему приступ нервного смеха.
Старик никак не мог совладать с собой. Стоило ему посмотреть на апельсин, как он вспоминал, что Земля в точности такая же круглая, и чуть не лопался от смеха!
— Вот тебе и на! Рассудительный человек, а не верит истинной правде! А ты прикинь, если бы Земля и впрямь не была круглой, ну, стали бы платить профессорам и господам звездочетам по пятому разряду? Разве стало бы государство содержать этих звездочетов, чтобы они разносили вранье по свету? Коли не веришь, пусть почтенные господа растолкуют тебе насчет Земли, — не на шутку рассердился обсерваторский сторож Шимонич, считавший себя, что ни говори, авторитетным лицом в астрономии. Как-никак, а через его собственную кухню взбираются наверх господа звездочеты. И все ключи от звезд кум Шимонич носит с собой в кармане. Просто обидно становится, когда такая вот темная личность из самой что ни на есть обыкновенной публики не может взять себе в толк, что Земля круглая, да к тому же вертится в небе, словно мяч!
— Круглая! Верно! Круглая! Ну и леший с ней! Пусть себе будет круглая! Скажи-ка, вот это яблоко круглое? А? Значит, по-твоему, выходит, и Земля такая же? А вот эта крошка пусть будет человеком! Теперь смотри! Перевернем яблоко и… раз — крошка упала. Что? Видал, сразу упала! А слышал ли ты когда, чтобы хоть один-единственный человек упал с Земли? Растолкуй ты мне, прошу тебя, ради бога!
А ведь верно говорит! Как это раньше кум Шимонич не подумал: человек в самом деле упал бы с Земли, если бы она была круглая! Черт бы его побрал совсем — будто пощечину получил! А когда наверху, в обсерватории, чудаки профессора изволят просвещать Шимонича, все ему кажется ясным, как день. Но постой! Раз крошка падает с яблока, значит и королевский сторож королевской обсерватории Шимонич в одно прекрасное утро может сковырнуться с Земли. Нет, тут что-то неладно!
— Уважаемые господа! Вы слышали? Кум Тичек не верит, что Земля круглая и что она вертится!
Хохочет старый Тичек и заражает весельем всех вокруг; вот уже без удержу покатываются кума Хрчковица и госпожа Драганец, смех булькает и клокочет, сотрясая их жирные животы, вырываясь из-под корсетов и старинных воланов.
Между тем монсеньёр Карл Гробачевич, наставник посвященного Алоиза и пресвитер церкви Блаженной Девы Марии, доктор философии и теологии Анджелко Гринтавец предавались немеркнущим воспоминаниям о своем пребывании в вечном, светлом и солнечном городе — Риме.
Высокочтимый доктор Анджелко рассказывал о тех незабываемых днях, когда он, будучи священником, расхаживал по Риму в красной реверенде, а римская детвора бегала за ним и кричала: «Piccoli cardinali! Piccoli cardinali!»[12]
— Ах, куда ушло оно, то дивное, благословенное время? Как было прекрасно попасть в число пятисот избранных счастливцев, которым выпала честь нести в пасхальное воскресенье свечи перед святым отцом.
Будто в полусне, слушает молодой священник Алоиз речи высокочтимого господина доктора, и перед ним возникают картины Вечного города: храмы, колокольни, утро Святого Воскресения, Ватикан! Бесконечные ряды покоев, ватиканские аркады. Сверкающий пурпур и золото, тяжелые ковры и венецианское стекло, кардиналы и швейцарская стража в парадной форме. И это не сказка! Где-то там, в далеком Риме, все это существует на самом деле, чему живой свидетель господин доктор. Вот этот человек, что сидит перед ним за столом, имел счастье нести свечи перед самим святым отцом!
— Ах, об этом можно только мечтать! Быть кардиналом в Риме, жить в ренессансном мраморном дворце с коваными бронзовыми дверьми! И чтобы ливрейные лакеи освещали твой путь семисвечниками! И чтобы Мицика была с ним! Она бы стала знатной дамой, и никто не возражал бы против того, чтобы она была подругой кардинала! Все были бы счастливы, и старая мать довольна!