О турецком кофе, как об очередном скандале в Государственной думе, он мог говорить часами, нисколько не смущаясь, если слушатели откровенно зевали.
Так и в этот вечер. Ловягин, увидев на лицах девушек скуку, встал, шумно отодвинул стул и подсел к роялю:
— Отгадайте, чья песенка?
Он слегка коснулся клавиш, прося внимания, затем ударил по ним и вполголоса запел:
— Чего, девоньки, голову ломаете, — проворчал Бук-Затонский, — кабацкая песенка. — Он любил юродствовать: то вдруг подделываться под простонародную речь, то цедить слова на английский манер.
Ловягин только искоса взглянул на него и продолжал напевать вполголоса.
— Мятлев, — ответила Варя, — а музыка чья, не помню.
Агнесса выбрала из вазы большой апельсин и протянула Варе, а Бук-Затонский только пожал плечами. Он скоро ушел в этот вечер, а Ловягин все сидел за роялем, наигрывая старинные романсы и песни.
Дружба и заступничество Агнессы ограждали Варю от явных и тайных нападок хозяйки дома. К тому же труд ее был не напрасен. Весной Боря успешно сдал экзамены. Больше Елена Степановна не вспоминала свою ссору с Варей и перед началом вакаций даже подарила ей креп на платье.
Теренины уехали в Келломяки на свою дачу. Варя осталась в городе, — еще не угасла горечь от прошлогодней встречи с отцом. С утра она уезжала на Крестовский остров, купалась, каталась на лодке или бродила с книгой по парку. В первый день августа, вернувшись домой, она нашла на столе телеграмму:
«Приезжайте на Моховую. Жду. Агнесса».
Квартира Терениных казалась покинутой — мебель в чехлах, шторы подняты лишь в гостиной, в остальных комнатах полумрак. В гостях у Агнессы был Ловягин. Он говорил мало и часто невпопад. Когда Варя сыграла несколько пьес Чайковского, он оживился, тоже подсел к роялю и, аккомпанируя себе, спел романс «Очи черные». На сцене Ловягин имел бы успех. Варя так ему и сказала. Он кивнул.
— Когда все полетит вверх тормашками, — серьезно сказал Ловягин, — я так и поступлю, Варенька. Пойду в певцы. А пока нельзя.
Варя смотрела на него с удивлением:
— Я не понимаю…
— Насчет «тормашек»? Я тоже не совсем представляю себе, как это может случиться. Ну, не буду, не буду, — сказал он, видя, что Агнесса хмурит брови. — Кстати, Ага, знаете, за что еще я вас люблю? Сами того не подозревая, вы тоже не прочь бы посмотреть, как все это произойдет. Легкомыслие, свойственное вашей натуре, может оказаться спасительным. Вы, может быть, и легко переживете, если… — Он вдруг замолчал, глядя в окно, потом тихо добавил: — А может быть, и ничего не будет? — И опять обернулся к Варе: — Вы Блока любите, Варенька?
— Я поищу в буфете, не осталось ли водки, — сказала Агнесса. — Напейтесь. Вам это пойдет сегодня.
— Мне завтра к утру возвращаться в лагерь, дорогая, вот я и хандрю, — сказал Ловягин.
У Терениных на даче ничего серьезного не произошло, Агнесса просто соскучилась по Петербургу, поэтому и телеграфировала Варе. Была еще и другая причина: почти месяц Ловягин не мог вырваться из лагерей, зато Бук-Затонский зачастил на дачу Терениных. Приезжал в пятницу и возвращался в город не раньше понедельника. С Варей же Агнессе хотелось посоветоваться о фасоне нового платья, а заодно передать от брата тетради и подарок — палочку с выжженным ободком. Варя проверила тетради и написала ответ:
«Решено правильно. До сентября забудьте про уроки, ходите в лес, купайтесь».
Варя отказалась от проводов, чтобы Агнесса могла побыть с Ловягиным наедине. Уже темнело, когда она вышла из квартиры Терениных. На улице, где-то совсем рядом, заливались полицейские свистки, слышались крики. Вдруг хлопнула дверь парадной. Навстречу Варе бежал по лестнице человек в дождевике. В какую-то долю секунды Варя увидела его бледное лицо, живые, обращенные к ней умоляющие глаза:
— Окажите услугу народу. В воскресенье принесете к «Стерегущему».
В следующее мгновение Варя ощутила в руке круглый сверток бумаги. «Листовки», — догадалась она. Снизу кто-то торопливо подымался, гремя подкованными сапогами по ступеням. Еще не отдавая себе отчета в том, что делает, Варя быстро сунула сверток в зонтик и опустила вуаль. На площадке второго этажа мимо нее пробежал запыхавшийся городовой, а за ним штатский в потертом пальто. Варя взглянула наверх. На площадке четвертого этажа человек в дождевике звонил в пятую квартиру. Неудачная попытка! Еще весной хозяин квартиры, знакомый Терениных, адвокат, уехал в свое имение под Чернигов…