Джо начал раскачиваться вперёд-назад, хватая руками пустоту, будто тонул.
— А что он говорил? Скажите мне, ради Бога.[218]
— Он говорил, что все уходят, — ответила Белль. — И о том, что Нил превращается в кровь, и о тех, кто едет в страну своего паломничества…
Белль опустила глаза.
— И он говорил о сокровищах, — прошептала она, — и назвал их прекрасными, двенадцать драгоценных камней. Он сказал, что «напишут на них имена детей Израилевых, двенадцать, согласно их числу…»
О, прости нас, — прошептала Белль. — Сейчас всё ясно, но тогда мы думали, что это ты бредишь.
Джо тяжело осел, опустился на колени и поднял руки в мольбе.
— А что ещё он сказал? Что ещё, ради Бога?
— Он сказал, что их жизнь была горька от рабства, и он знает их печали. И он говорил о выкупе душ. И он сказал, что ангел был послан пред тобою, чтобы направлять тебя на пути и привести в добрую землю, изобильную молоком и мёдом… И, наконец, он говорил о золотом колоколе и гранате. По подолу ризы, — сказал он, — золотой колокольчик и зёрна граната…
Белль уставилась на свои колени. Элис приподнялась на стуле, слёзы катились по её лицу.
— Я должна была догадаться, узнать слова, — прошептала Белль, — но всё произошло так быстро, и он вёл себя так странно, пугающе, что мы не поняли. Он казался одержимым.
Он цитировал «книгу Исхода», не так ли? И драгоценные камни — кираса первосвященника.
— О Боже, — взвизгнул Джо, — зачем он это сделал? Боже…
Джо уткнулся головой в ладони. Элис опустилась рядом с ним, и обняла.
— Но кто он такой? Мы были уверены, что это ты. Кем он был?
— Друг, — прошептал Джо, задыхаясь. — Человек, говорящий со своим народом… сон, прекрасный сон, золотой колокольчик. Человек с даром лиц и даром языков
…странствующий еврей. Его звали Лиффи…
— Но почему он пришел сюда, Джо? Почему он это сделал? Чтобы спасти тебя?
— О нет, не только меня. Гораздо больше, намного больше…
Джо окончательно разрыдался, а Элис держала его на руках, качаясь вместе с ним и поглаживая покрытые слезами пыльные морщины и шрамы на его лице.[219]
Через некоторое время, когда Джо удалось немного прийти в себя, они сидят втроём в полумраке и тихо разговаривают.
Джо рассказывает о случившемся. О бедном арабском баре, о гранате, о гибели Стерна. О том как, ошеломлённый взрывом, в оцепенении бродил по переулкам, останавливаясь, чтобы позвонить Мод, и в конце концов очутился рядом с Нилом, в общественном саду над склепом старого Менелика.
Он вошёл в склеп и там, чувствуя головокружение и усталость, лёг на одну из жёстких скамеек. И погрузился в глубокий сон, который протянулся сквозь невидимый рассвет и невидимый день, последовавший за смертью Стерна. Беглец от света, Джо проспал до вечера.
Проснувшись с болью в теле, — рёв взрыва, смерть Стерна, и «нищий… нищий…» отдавались эхом в его сознании, — Джо внезапно ужаснулся мрачности своего странного окружения и решил выбираться из склепа.
Заметив, что на одной из скамеек лежит раскрытой книжка Лиффи, — а когда Джо и Стерн покидали склеп, она лежала иначе, — Джо также обратил внимание на аккуратно сложенную у двери чужую одежду, и рядом — набор косметики, который Лиффи носил с собой.
Что за костюм надел Лиффи? — подумал Джо. — Какой образ выбрал для себя в этот раз?
Загадка.
Джо в целях безопасности воспользовался «аварийным выходом» — низким и узким даже для него туннелем. Джо выбрался из него побелев от пыли, и обнаружил, что снова наступила ночь, На-радостях, что пока избежал смерти, он дёрнул через парк вприпрыжку; призрачной фигурой, скачущей вдоль реки на струях мягкого бриза ясной Каирской ночи.
Дозвонился майору жуков-плавунцов. Украл лодку и сплавился вниз по течению к барке сестёр.
Чтобы узнать… что Лиффи… что монахи из пустыни теперь думают, что их работа выполнена. И у Джо появился шанс спастись, выжить.
Лиффи.
Джо ещё не мог произнести это имя, не сломавшись. Со Стерном было по-другому, потому что ожидалось. Да и сам Стерн давно понимал, что когда-нибудь допрыгается.
Но Лиффи?… Лиффи?
Джо отвернулся, слишком измученный болью, чтобы рассказать сёстрам о множестве ликов и голосов, которые Лиффи вызывал своей магией печали или смеха; смеха, теперь потерянного для мира.
219
Михаил Ахманов в «Ассирийские танки у врат Мемфиса» указал в примечаниях, что египтяне сырую воду из Нила не пьют, и для домашних надобностей берут их колодца. Может, из Нила и не умываются? Я там не бывал, врать не стану.