Они ещё немного поговорили о том, о сём, а потом Джо поднялся.
— Сейчас я уйду. Есть вещи, которые я должен попытаться сделать. И, как бы там ни обернулось, думаю, мы больше не встретимся.
Маленькая Элис смотрела на Джо нежно, а большая Белль — грустно. Он в последний раз вышел на маленькую веранду, поглядел на реку. Затем вернулся в комнату, чтобы проститься.
— И куда ты пойдёшь дальше? — спросила Белль.
Джо попытался улыбнуться.
— К Сфинксу. Там я хочу встретиться с одним человеком. У меня нет для него ответов, но я надеюсь что, задав правильные вопросы, получу ответы от него.
На этот раз ему удалось улыбнуться.
— Я должен сказать вам, что никогда не умел прощаться. Хотя терять доводилось, конечно.
У людей есть способ проникнуть в наши сердца и остаться там, а мы дорожим ими и не хотим отпускать; и, более того, не можем отпустить.
Когда-то давно я пытался жить по-другому, но ничего не получалось. Я притворялся, что что-то может закончиться — что, расставшись с человеком или местом, смогу жить, как ни в чём ни бывало. Но вскоре понял, что так не получается; и именно боль научила меня этому, к сожалению. Конечно, мы движемся вперёд, но мы не забываем и не должны забывать. Важное не отбросишь, — как ящерица хвост, — и те, кого мы любили, никуда из нашей жизни не денутся. Изменив нас, они остаются с нами неявно — в наших словах и жестах; и даже порой разговаривают с нами. Иногда их присутствие узнаваемо, хотя как правило — нет; но они навсегда — часть нас, вплетённая в ткань нашей жизни.
Если посмотреть на меня, я, казалось бы, не особенно выигрываю от их присутствия во мне. Но где бы я сейчас был без них?
Мы проигрываем и проигрываем, с самого рождения. Рождаясь, мы теряем единственное истинно безопасное место. А позже теряем и родные места, и надежды, и мечты, и родных и близких людей… Если нам повезёт, мы встретим других; только со временем тоже потеряем. Потеряем всё.
Но, с другой стороны, всё оправдывают те редкие моменты, которые сияют среди серости и суеты, как редкие драгоценные камни — драгоценности для нашей души…
Джо наклоняется, обнимает и расцеловывает Белль, а затем Элис.
Уходя, в дверях он оборачивается:
— Я запомню моменты, проведённые с вами. И эту комнату, и как я сидел при свечах, глядя на реку и слушая вашу прекрасную музыку. Ночь, не похожую для меня ни на одну другую, свет и тени на Ниле…
Джо растворяется в ночи, и две крошечные женщины остаются одни в лунном свете… Большая Белль сидит уставившись на реку, а маленькая Элис гладит её волосы и тихо напевает: «Тирлим-бом-бом, тирлим-бом-бом. Клянусь своим дурацким…»
— 21 —
«Пурпурная семёрка» Её Сиятельства Луны[220]
— 21.1 —
Рандеву у Сфинкса
Безмятежность пустыни, минула полночь.
Пирамиды должников анунакам[221] высятся под звёздами.
«За топотом копыт пыль по полю летит» — одинокий всадник мчится в безумной атаке на человеко-льва.
…а из дыры в правом глазу Сфинкса на всадника некто зрит…
Вот лошадь и всадник исчезли из виду за гребнем. И вновь появились, чтобы в диком галопе проскакать последний этап. Барабанный стук копыт стал громче; видно, что скачет кобыла арабских кровей, и лихой всадник тоже теперь ясно виден.
Он одет в куртку «сафари» и галифе, на голове его — пробковый шлем. Лицо укутано сверкающим белым шелковым шарфом, а глаза скрыты за очками-консервами, отражающими два белых диска Луны.
Тпруу! — подскакав к Сфинксу, всадник поднимает лошадку в дыбы, а затем направляет вокруг. И быстро, — тык, тык-дык, — огибает огромную каменную фигуру.
Никого и ничего. Майор уверен, что он здесь один.
Он останавливает кобылицу у передних лап статуи, спешивается и достаёт из чехла у седла карабин. За спиной у него снайперская винтовка, в кобурах у бёдер большие автоматические пистолеты, маленький наган в одном кармане галифе и автоматический пистолетик в другом, а под мышкой — крошечный «Дерринджер» с ручкой из слоновой кости.
Он проверяет на ощупь: охотничий нож на поясе, два мачете, приклеенные скотчем к спине, и четыре метательных кинжала в ножнах, привязанных к голеням. Позвякивают запасные обоймы: по полдюжины для каждого из автоматических пистолетов, дюжина для карабина и сменный барабанчик нагана.
Грудь майора объята Андреевским крестом пулемётных лент; без пулемёта бесполезных, но, как символ огневой мощи, впечатляющих.
220
Purple Seven Moonglow — Пурпурная Семёрка Лунного света — например: король треф, валет теней («Джек из тени» Желязны); ну и «Алиса» Кэролл.
221
Взято из сети, реакция анонима на новость об установке бетонных пирамидок у домов должников за жку.