Майор вздохнул в третий раз, крайне разочарованный в человеке, носившем самое секретное обозначение, что только могла дать Секретная служба. Вздохнул и простонал:
— Где, язви его в душу, этот «пурпурный армянин»?
Внезапно кобыла подняла голову. Услышала звук, слишком далёкий для человеческих ушей? Или чистый ночной воздух донёс до неё запах жеребчика?
Майор сжал карабин. И тут сверху, — словно голос из бочки, — гулко и недобро раздалось:
— Кто знает, какое зло таится в сердцах людей?
Майор резко повернулся… Никого.
Майор обернулся туда-сюда-обратно… Никого!
Пирамиды.
Спокойное лицо Сфинкса.
А кроме этого только звёзды и пустыня и полная Луна.
Голос из ниоткуда вновь зловеще прогудел в ночи:
— Кто знает? Сфинкс знает… Хо-хо-хо!
А дальше неведомый див сорвался на обычный человеческий хохот. Отсмеявшись, невидимка произнёс с мягким ирландским акцентом:
— Полегче с карабином, майор. Пожалуйста.
Майор стоял как вкопанный, онемев. Он прислушался к своему дыханию и успокаивающему звону козьих колокольчиков, и прошло несколько минут, прежде чем со стороны задних конечностей мифического зверя услышал лёгкие шаги. Затем некая фигура начала карабкаться вверх …маленький человек в старом мешковатом костюме.
Майор уставился на него. Маленький человечек проворно взобрался на лапу и встал, подняв руки выше головы. Он улыбался. Потом глубоко вдохнул, и кивнул удовлетворённо.
— Хорошая ночь, майор. А дышится-то как!
Майор тотчас же оправился от шока и, наставив карабин, рванулся вперёд.
— Не двигайся, — крикнул он.
— Ни на волосок, — пришёл ответ.
— Ни на палец, — крикнул майор.
— Это тоже, конечно.
— Руки над головой.
— Эт правильно. На нашем скромном пути мы все пытаемся дотянуться до звёзд.
Мужчина кивнул, улыбаясь, и майор вдруг покраснел за маской. Кричал он от возбуждения, а сейчас решил взять себя в руки.
Звон.
Маленький человек в мешковатом костюме удивился:
— Здесь поблизости есть козы? — спросил он.
— Нет, — нормальным тоном ответил майор.
— Странно, мне показалось, я слышал, — сказал человек. — Разве вы не слышали звон козьих колокольчиков? Интересно, где пастух.
— Это моя амуниция, — сказал майор.
— О.
— Кто ты такой? — закричал майор. — Не юлить! Говори.
— О. Меня зовут Гюльбенкян. Точнее, Гульбенкян. По крайней мере, так было указано в моих бумагах, когда я смотрел на них в последний раз. Они также говорят, что я по роду деятельности — торговец коптскими артефактами; и при других обстоятельствах это вполне могло бы быть правдой. Что касается моего статуса в зоне боевых действий, то я здесь проездом. Но это не много нам говорит, потому что таков статус всех нас в этом мире. Просто «мимошёл». Но эти мои бумаги — первоклассная подделка. Такая хорошая, что можно даже сказать, что это работа Ахмада. Вы знаете такую Каирскую поговорку: «Когда сомневаешься, скажи, что тебя послал Ахмад»?
— Не двигайся.
— И эт правильно; пешка сделала свой ход, таперь очередь офицера.
Майор снова попытался контролировать свой голос.
— Теперь медленно делайте то, что я говорю. Медленно опустите левую руку к воротнику куртки и снимите куртку. Медленно, теперь бросьте её.
— Шлёп, — сказал мужчина, — почему бы и нет. Ничего особенного.
— Теперь туфли. Не наклоняясь. Выпните их.
— Конечно. Вообще-то, я так делаю уже много лет.
— Теперь, — только левой рукой, — расстегните пряжку ремня.
— Ах, — сказал мужчина. — Жизнь — это беды. Быть живым — значит, как гласит древнегреческая поговорка, ждать неприятностей на свою задницу. Вам доводилось слышать такое, майор?
— Той же рукой… Медленно! расстегните брюки.
— Ах, медленно… предвкушая… Но я не уверен, что такие игры хороши прохладной ночью. Может быть, если как-нибудь летним вечером, на пустынном пляже…
— Отбросьте брюки в сторону.
— Ладно. Но моё предвкушение угасает.
— Левой рукой, медленно. Расстегните рубашку.
— Холодно же, майор!
— Медленно. Делайте в точности, как я говорю.
Мужчина улыбнулся и кивнул.
— Как вы думаете, а это может быть старое присловье? Я имею в виду, «делай именно то, что я говорю». Похоже на приказ фараона строителям пирамид. А?
— Только левой рукой. Снимите свою рубашку. Уроните её. Теперь поднимите одну ногу, медленно.
— О боже, я ведь не цапель, не балерон.