Так вот, после двух от ворот поворотов, Колли направился в армейский призывной пункт. А в армию годится любое тело, пока оно не остыло.
— Я этого не знал, — сказал Блетчли. — Я не про армию, конечно.
— Как не знает и большинство. Ведь герой — это Герой. В трудные времена мы рады, что они есть среди нас.
Итак, Колли удалось попасть в армию, прибавив себе пару лет и пару кварт воды, — воды! — прежде чем встать на весы. А затем он выссался и был отправлен во Францию и сделал то, что сделал. И довольно скоро стал известен как «Наш Колли». А позже он отправился делать то же самое здесь; в образе Гюльбенкяна в Эфиопии и Палестине и Испании.
Таков был путь Колли. Однажды мы с ним говорили об этом; перед самым окончанием двенадцатилетней игры в покер и моим отъездом за океан. Колли тогда зашёл в Иерусалим навестить меня.
Мы делаем то, — сказал он, — что люди ожидают от нас. И приходится отдавать всё больше и больше себя, — сказал он, — пока…
Не то чтобы ему не нравилось то, что он делал, ему это нравилось. На самом деле нравилось. Но всё же… всё же…
Он так и сказал: «Но всё же, всё же».
Конечно, Блетчли, вы помните, что говорили о «нашем Колли», когда мы были молоды. Я слышал о нём достаточно часто, и вы, должно быть, слышали истории о его подвигах; лёжа в госпитале и чувствуя себя бесполезным. С разбитыми мечтами об армейской карьере.
А потом вы вышли из госпиталя и обнаружили, что стали — «Блетчли-дурной глаз». Мы, окружающие, смотрим на вас и видим то, что может случиться с нами. И это нас пугает. Поэтому мы стараемся на вас не смотреть и поменьше с вами общаться. Потому что мы не такие, как вы; конечно, мы не такие…
Подумайте об этом. Теперь, когда идет Великая война и все убивают всех… просто подумайте об этом рационально: дети смотрят на вас и кричат от страха. Дети смотрят на вас и убегают. А разве другие, нормальные люди, пугают детей? Когда мы улыбаемся — они улыбаются в ответ. Конечно, мы не как вы, Блетчли, мы не уроды.
Не потому ли человеческая раса вечно кого-то убивает; другого. В нас ведь нет никакого зла…
Нам, нормальным, удобно немного презирать вас, потому что так проще. Потому что вы не совсем человек, потому что вы не такой, как мы. Потому что мы не уродливы, и не хотим видеть ваше лицо.
Наше собственное лицо… немного скорректированное обстоятельствами…
Блетчли беспокойно заелозил по краю пирса. Он сжимал свою искалеченную руку здоровой рукой и смотрел на реку, не зная, как реагировать на словесный понос Джо, такой журчащий, требовательный и настойчивый, такой непохожий ни на одну сторону Джо, из тех, что Блетчли видел раньше.
— Джо, я так думаю…
— Я помню, что пора в аэропорт, я почти закончил и это не словесный понос. «Я попаду в конце посылки», к тому времени, как фелукка снова развернётся на ветер. Она лавирует вверх по реке, а я играю словами.
Джо улыбнулся и коснулся руки Блетчли.
— В моих словах есть смысл. Можете повернуться и посмотреть на меня?
Блетчли медленно повернулся и посмотрел на улыбающегося Джо.
— Ну вот, — сказал Джо. — Если смотреть под таким ракурсом, то вы не сильно отличаетесь от Колли.
Ты совсем не изменился, брат.
Блетчли собирался что-то сказать, когда Джо крепко сжал его руку.
— Подожди. Я не отношусь к этому легкомысленно, и не говорю, что той подзорной трубы не было. Всё это случай, да. Теперь уж что есть, то есть.
Но мы с тобой как братья, Блетчли.
Я хорошо помню Колли. Когда-то мы вместе тянули рыболовные сети. И долгими ночами вместе строили планы на будущее. А за стенами родительской хибары выл ветер и хлестал дождь.
И я вижу, что скрывается за твоей маской, и знаю, что внутри вы с Колли похожи.
Отбросим различия во внешности. Я ношу бороду, и иногда её почёсываю. А ты носишь на глазу повязку, и чистишь глазницу платком. Но это на поверхности вещей, и это не важно.
Вот собрать деньги на похороны Ахмада — это важно. И делать для Анны то, что, как я понял со слов Мод, делаешь ты — это важно. А что касается Лиффи, то нам даже не обязательно говорить о нём. Его голос и печальная улыбка навсегда останутся с нами; и всё, что мы должны делать с ним, — внутри нас, — это просто слушать и слышать; и с течением времени мы узнаем его получше.
А самое главное, — кто знает наверняка? — это старый ключ Морзе и Стерна. Маленькая штучка, которую ты когда-нибудь передашь… если получится.