Из спальни, из-за тяжелых бархатных штор Иолан наблюдала за суматохой в саду. Посредине лужайки вырисовывался стройный силуэт Пала, а в нескольких шагах от него, словно мешок, стоял Ласло. «О боже, если этот идиот случайно ранит или убьет Пала?! Нет, нарочно он этого, несомненно, не сделает, но может сделать от страха. Ласло, Ласло! За эту дуэль ты мне будешь платить всю жизнь, и платить с процентами!» Кто-то, стоявший на лестнице, кого Иолан не могла видеть из комнаты, подал сигнал. Иолан сцепила пальцы и затаила дыхание.
Противники подняли пистолеты. Некоторые женщины встали на колени. Какой-то мальчишка, прильнувший носом к решетке, принялся громко плакать. Деревенские псы лаяли не переставая.
Пал и Ласло дали по три выстрела в воздух. Иолан глубоко вздохнула, отошла от окна и бросились в кресло. Эржебет повернулась к отцу, чтобы убедиться, что все кончилось. Старик удовлетворенно улыбнулся и освободил ее руку от клещей. Противники подошли друг к другу и молча пожали руки, потом поднялись по лестнице на террасу и вместе с секундантами и гостями вошли в дом.
— Коляску! — крикнул Телегди с порога.
Дворня и крестьяне, столпившиеся у конюшни, в недоумении разошлись. И это все? Тогда зачем было вставать с постели или отрываться от веселого разговора в амбаре? Барские игрушки, много шума из ничего!
Кучера, пошли запрягать лошадей. Ибике из темной кухни следила за Ленци, который с мрачным лицом, сбросив кафтан, возился с хомутами, зажигал фонари, взбивал подушки. Ибике больше не могла плакать. Она стояла, ухватившись за подоконник, и ей казалось, что у нее нет больше сил, что жизнь ее кончена. Вот теперь, через несколько мгновений, она превратится в другое существо, неведомое ей самой, и уже никогда не придется ей ждать Ленци, надеяться построить с ним маленький домик, там, наверху, за мельницей, и посадить вокруг дома цветы. О чем будет думать это новое существо, на что оно будет надеяться, чего оно будет желать? Этого Ибике не знала, и ей было страшно, как же она будет жить дальше.
На задний двор прибежала Маргит.
— Пал Эрдейи велели подавать к воротам его коляску… Ленци, тебя тоже ждут.
Ленци быстро натянул кафтан, застегнулся на все пуговицы и надел шляпу, украшенную перьями, тщетно оглядываясь по сторонам. Ибике догадалась, что он ищет ее и хочет попрощаться с ней. Но что это будет за прощание посреди двора, где суетятся люди, лошади, мелькают фонари? Лучше уж ей прятаться здесь. А Ленци все волновался, в отчаянии он вглядывался в темноту двора, в темноту, ставшую еще гуще перед рассветом. Ибике выбежала из кухни и бросилась к нему. Ленци неловко протянул ей руку. Ибике тоже подала ему свою усталую, распухшую от мытья посуды ладонь. Так они и стояли, бессмысленно, молча, потупив головы. Маргит, выводившая лошадей Ленци, вдруг зарыдала и отвернулась от них. И все же Ленци не мог обнять Ибике. Он не мог обнять ее здесь, посреди двора, ставшего похожим на базарную площадь. Он стиснул ее руку, словно хотел раздавить ее, и, не поднимая головы, сел на козлы. Маргит отошла в сторону, Ленци хлестнул лошадей и выехал в широко раскрытые ворота.
В столовой полковник Бодроки пытался заставить двух бывших противников выпить по бокалу вина в знак примирения. И Ласло, и Пал были заинтересованы в том, чтобы остаться добрыми друзьями. Ласло боялся Иолан, Пал не мог расстаться с нею. Телегди, который успокоился после дуэли, был доволен и первым поднял бокал шампанского. Все трое чокнулись, выпили и стали прощаться. Музыканты, собравшиеся у террасы, попытались робко и тихо сыграть отходный марш.
Пал подал Эржебет накидку, разыскал забытый веер и кружевную шаль. Самым проникновенным голосом, на какой был только способен, он прошептал:
— Эта перчатка уберегла меня от смерти! — и вынул спрятанную на груди перчатку, которую засунул под рубашку минуту назад, когда нашел ее в гостиной.
Тронутая Эржебет подняла на него глаза, полные печали и надежды.