Госпожа Гиолица стукнула стаканом по столу и снова взяла слово:
— Господа, я вам сказала, что огонь — даже здесь, в волости! Огонь над нашими головами, если можно так выразиться!
Председатель временной вздрогнул и посмотрел вверх, но, не видя никакого огня, пробормотал несколько раз: «Нн-н-ннда, н-н-нда» — и поднес ко рту стакан с вином.
— Господа, и чтоб доказать вам, что огонь — вот здесь, перед нами (перед ними стояли четыре большие бутылки с красным вином), мне сто́ит только спросить вас: где находятся наши помещики? Они в объятиях гидры! Они запутались в темных делах! Где находятся наши адвокаты? Где? Отвечайте мне!
— В объятиях гидры!
— Где находятся мелкие землевладельцы?
— В объятиях гидры!
— Где находятся жены помещиков?
— В объятиях гидры!
— Где находятся жены адвокатов?
— В объятиях гидры!
— А вы знаете, кто ворочает всеми темными делишками здесь, в Некуле?
— Кто? Кто?! — закричали все, вскакивая.
— Бывший судья, бывший подлец, бывший бандит, адвокат Панаитеску!
— И он подожжет село? — пробормотал председатель временной.
— Он? он? он? — завопил телеграфист Прикор и опрокинул бутылку с вином, но тотчас же так быстро подхватил ее, что ни одна капля не вылилась. — Это он бросил крупных и мелких землевладельцев, адвокатов и их жен в объятия гидры? Он? Ну хорошо, господа, решайте, что с ним делать, и я сделаю!
— Ион, принеси еще четыре больших бутылки с красным вином, — приказал субпрефект, показывая четыре пальца.
— Этого человека надо стереть с лица земли! — закричала госпожа Гиолица, рассекая воздух рукой, словно саблей.
— Стереть с лица земли или переубедить, — предложил телеграфист Прикор, взмахивая рукой так, будто дергал кого-то за волосы. — Но переубедить… как следует… по-настоящему… неукоснительно… как можно лучше, в полном смысле этого слова!
— Надо переубедить подлеца, — добавил лекарь, который все пил не переставая. — Как следует переубедить, ведь он сделался средоточием оппозиционных микробов.
— Переубедить этого подлеца из подлецов, — поддержал субпрефект, выпивая седьмой стакан вина.
— Переубедим его завтра же вечером! — завопил телеграфист. — Он приглашен на именины к Илие-греку, и мы все приглашены туда, пойдем, пойдем все как один и такую ему покажем политику… и так переубедим его, что он с копыт долой — трах, шлеп, хлоп, трах!
Так кричал телеграфист Прикор, и только ярость госпожи Гиолицы могла бы превзойти его неистовство. Почесывая правую ладонь, он надрывался:
— Ах-аах-ах! Почему здесь нет бывшего подлеца, бывшего бандита, я бы переубедил его одним ударом!
— Очень хорошо, мы его переубедим, — вмешался бывший арендатор базара в Некуле, — переубедим; но если речь идет о большой политике, что будет со мной? Со мной, с базаром, арендованным за мой счет господином председателем временной? Я же потеряю все!.. И почему я должен терять, когда я ваш и целиком с потрохами отдаюсь господину Ницэ и господину правительству? Я хочу знать, где есть деспотическая гидра и где ее нет! Моя карьера юного молодого человека погублена бывшим примарем. Вот он здесь среди нас — весьма любимый и почитаемый господин председатель, который в Слатине выслуживается перед лидером противников, бывшим генеральным директором табачных дел. Я так понимаю политику: дважды два — четыре? Верно! Уплатил — получай! Господин Ницэ — помощник префекта? Верно! Лекарь — волостной лекарь? Верно! У Прикора — почта? Почта! Чиупей в фаворе? В фаворе! Господин Андрин — адвокат, а его сын помощник судьи? Верно! А я?.. Даже рынок у меня отобрали! Как я выкручусь? Ну, право, как же я выкручусь?
И, закончив свою речь, бывший арендатор базара, едва сдерживая гнев, схватил шляпу.
Старик Андрин съежился и вытер пот с желтого морщинистого лба.
Председатель временной пробормотал «н-н-нда, н-н-нда», разглядывая ногти.
Госпожа Гиолица несколько раз порывалась что-то сказать, но промолчала, стиснув зубы.
Лекарь, залпом выпив стакан вина, заявил: «Микробы оппозиции витают в воздухе миллиардами миллионов, витают даже и здесь, в доме господина субпрефекта».
Адвокат Чиупей разгладил бакенбарды; между пальцами у него остался черный длинный волос, и он дунул на него, глядя, как тот уплывает по воздуху.
Субпрефект, откашлявшись несколько раз, взял слово:
— Эх, молодость, молодость! Сразу видно, что ты неопытен. Разве мы сказали, что лишим тебя рынка? Он твоим и будет!.. Твоим, понимаешь? А господин председатель временной будет избран старостой. Он уступит (субпрефект указал на председателя), и мы уступим (он указал на себя).