— Трефовый валет с девяткой бубен — это тоже девять!
— Браво! — с удовлетворением зашумели игроки, поставившие на банкомета.
Помещик, побледнев от злости, положил перед банкометом деньги.
Мрачная радость, похожая на радость больного, который за день до смерти видит во сне, что он выздоровел, охватила Мороя; его изможденное лицо, на котором резко выделялись нос и скулы, немного преобразилось.
Он снова сдал карты, но на этот раз проиграл.
Передав колоду карт помещику, он подпер кулаками отяжелевшую голову…
— Вы проиграли все, господин Морой? — спросил адвокат.
— Тсс! — перебил его директор министерства финансов, показывая глазами на госпожу Морой.
— Ну, и лучше, что ты проигрался, — пробормотал капитан Делеску, дергая свою бородку, — все равно тебе не везло!.. — закончил он.
— Сколько раз он ставил против меня, — продолжал бурчать себе под нос капитан, — и вечно ставил нищенскую сумму — каких-нибудь четыре лея, он всегда срывал мне банк. А теперь вот… ну и хорошо. Это мне даже на руку!
— Mesdames et messieurs[11], чай подан! — воскликнул директор, вставая из-за стола. Довольно потирая руки, он незаметно сунул в карман брюк горсть золотых монет.
Мужчины поднялись; одни были расстроены, другие равнодушны, третьи весело шутили. Они подошли к столу, за которым, препираясь между собой, играли дамы.
У Софи уже не было денег, чтобы держать банк. Разъяренная, она поднялась со стула.
— Он проиграл все! Скотина!.. Он проиграл все! — прошипела она, увидев Мороя.
Он сидел за столом один, полузакрыв глаза; его знобило, голова у него кружилась, он почти терял сознание. Смутный страх терзал его, как дурной сон.
Измученный страданием, Морой, наконец, забылся, руки его бессильно упали со стола, покрытого зеленым сукном; но вдруг он почувствовал, что кто-то трясет его за плечо. Он вскочил на ноги, сознание вернулось к нему, он вновь ощутил дикую ненависть к тем людям, которые окружали его, — ненависть человека слабого, больного, эксплуатируемого, сраженного судьбой.
Он повернул голову и… в изнеможении снова опустился на стул. Рядом стояла Софи. Глаза ее сверкали холодно и безжалостно.
— Ты проиграл все! — процедила она, хватая его за плечо (ее посиневшие губы дрожали от злости). — Отвечай… все? У тебя и четырех лей, наверно, не осталось?
— Да… Софи… все… — прошептал Янку Морой.
— Я же тебя предупреждала, что и сегодня вечером мы опять проиграем и все по твоей вине. Опозорил ты меня!
— Да… Софи… я — неудачник… Прости меня… Я приношу только неудачу…
В глазах у него потемнело. Зная заранее ответ Софи, он почувствовал, что силы совсем покидают его. Ноги у него дрожали, голова кружилась, он не мог вымолвить ни слова. Несколько слезинок выкатились из его глаз и поползли по морщинистому лицу.
— Убирайся отсюда! Убирайся сейчас же… Тебя могут увидеть!..
Софи указала ему протянутой рукой на дверь, ведущую в коридор. В этот момент она напоминала статую.
Когда же Янку Морой, пошатываясь, вышел из комнаты, она презрительно плюнула ему вслед:
— Больной… дурак… неудачник!
Дамы согласились прервать игру, но очень неохотно.
От стаканов с горячим чаем подымался густой, душистый пар, наполняя спертый воздух гостиной ароматом донника.
Гости разбились на группы. Одни прогуливались, разговаривая и принужденно посмеиваясь, другие, развалившись на диванах, медленно попивали чай.
Дождь ударял в окна с такой силой, будто кто-то сыпал пригоршнями горох. Ветер завывал по-осеннему.
Усевшись в сторонке, линейный капитан, капитанша и ее сестра Мими, смазливая, пухленькая брюнетка, лениво пили чай и жевали брашовские сухари; каждый был занят своими мыслями, строил планы, которые, может, и осуществились бы, не допусти они того или иного промаха или не торчи у них за спиной, как столб, какой-нибудь болван.
К ним подошел молодой Палидис. Улыбаясь, он опустился на диван рядом с Мими:
— Ах, какая ужасная погода на улице, как грустно завывает ветер!
— Вы правы, грустно проигрывать в карты, — ответила Мими и, усмехнувшись, пригубила чай.
— Пойми, Лина, — бурчал капитан, — я бы и с четверкой выиграл. У понтера была восьмерка и пятерка. Подумай только, дорогая, старик Кристодор… никогда не прикупает к пятерке. В банке стало бы двести пятьдесят… Сдай я еще два раза… и выиграл бы тысячу лей…
— А я, Делеску… Эх, даже говорить не хочу… ты во всем виноват… Вот в последний раз не хотел дать мне пять лей… а я бы ощипала директоршу за милую душу. Я… следила за игрой. Шли пять выигрышей подряд. Я сразу сорвала бы сто восемьдесят лей. И вот тебе истинный крест, больше бы играть не стала. Но что с тобой поделаешь? Ты не хочешь понять. Меня точно осенило… ясно же как божий день…