— Не зевайте, а не то провороните коров! Мужики вы здоровенные, а умишко у вас убогий, ослиные вы головы! — захохотал Негиницэ и умчался по ветру.
Наконец, добрался Негиницэ до гумна, где работал старик. Чтобы получше рассмотреть его, он взобрался к нему на нос. Старик обрадовался, но не так, как старуха. Опечалился тогда Негиницэ и, чтоб придать себе вес в глазах старика, заявил:
— Ты не смотри, что я такой маленький! Конь куда больше ребенка, а все же ребенок его оседлает! Буйвол больше человека, а ведь человек надевает на него ярмо! Горы куда больше, чем овцы, а ведь овцы пасутся на них! Земля ведь больше, чем плуг, а все-таки плуг врезается в землю и рассекает ее! Деревья-то больше, чем топор, а ведь топор сечет их под корень. Ты вот больше меня и утомился, ходя за конями по гумну, а посмотри-ка, как я погоню их, и даже без бича.
Подивился старик, но все же повел Негиницэ на гумно. Как пришли они туда, Негиницэ вскочил на коня и закричал: «Эй! но-но, но-о!», потом перепрыгнул на другого, ущипнул его, ущипнул и третьего, и лошади помчались, да так, словно их двадцатью бичами стегали. Старик диву давался, а тут как раз проходил мимо купец, который направлялся в королевский дворец.
— Дед, — сказал купец, — я слышу, кто-то кричит: «Но-о! но-о! но-о! эй!», но никого не вижу! Кто это так здорово лошадей погоняет?
— Знаешь, любезный, — ответил старик, — подарил мне бог мальчика величиной с зернышко, а ума-то у него в десять раз больше, чем у нас с тобой.
Негиницэ остановил коней и прыгнул старику на ладонь. Увидев его, купец подумал, что не худо было бы отнести такое чудо королю.
— Старик, — предложил купец, — я дам тебе кошелек золота за него.
Негиницэ скок старику в ухо и тихо стал подсказывать ему ответы. А старик, думая, что он все это сам говорит, сказал купцу:
— Ты вот весь свой век торгуешь, ну скажи, приходилось ли тебе покупать когда-нибудь живую душу за кошелек золота?
— Я дам тебе… два кошелька.
И опять старик ответил, повторяя за Негиницэ:
— Два кошелька… за живую душу?
— Я дам тебе… десять кошельков.
Старик побледнел, но сказал то, что шепнул ему Негиницэ:
— Богу душу даруют, а сатане продают.
— Я дам тебе… двадцать кошельков!
Старик, обуянный жадностью, молчал, хотя Негиницэ все время подсказывал ему ответы.
И видя, как жаден старик до денег, Негиницэ шепнул ему, наконец: «Ладно!», и тот повторил за ним:
— Ладно!
Дед и купец ударили по рукам — сделка состоялась. Купец заплатил деньги и забрал Негиницэ, продавшегося по доброй воле. И когда купец уже уходил, Негиницэ крикнул старику:
— Эх, старче, старче, знать не суждено было вам со старухой иметь детей!
Король вместе со своими мудрецами держал важный совет — в стране свирепствовали засуха и мор. И когда пришел купец и доложил королю, что принес ему мальчика величиной с зернышко, король страшно удивился, а мудрецы широко раскрыли глаза и затрясли своими длинными бородами.
— Не может этого быть, ваше величество, об этом не сказано ни в одной книге.
— Нет, может быть! — воскликнул Негиницэ и прыгнул на стол, за которым шел совет. — Ведь на свете может быть многое такое, о чем в книгах не написано, и очень многое бывает не так, как толкуют книги, а совсем иначе.
Король и ученые долго не могли надивиться на это чудо, а потом снова начали совещаться.
А Негиницэ сначала прыгнул королю на руку, потом на плечо, наконец, на макушку и сказал смеясь:
— Да будет вам известно, ваше величество, что самые маленькие могут стать самыми большими.
Король волей-неволей ответил:
— Верно, Негиницэ, верно.
А ученые, тишком подтолкнув друг друга, опустили глаза.
Король тут же приказал построить для Негиницэ дом в десять этажей, величиной с орешек, весь из чистого золота и украшенный драгоценными камнями.
Негиницэ остался на королевском совете, но постарался укрыться от всех, чтобы вволю проказничать. Тихонько и незаметно забрался он в ухо ученого, который смотрел на звезды в подзорную трубу, и узнал, что сей великий муж вовсе и не думает о делах государственных, а смотрит на нос короля, поражаясь его величине. Негиницэ потихоньку вылез и забрался в ухо другого ученого, который утверждал, будто изучил внутреннее устройство человека и знает лекарства, помогающие от всех болезней. И открылось Негиницэ, что и этот ученый тоже не думал о делах государственных, а восхищался перстнем короля. Так и узнал Негиницэ, что мысли всех ученых были заняты совсем посторонними вещами: один грезил о прекрасной даме, другой мечтал подольститься к королю, третий отдал бы все за бутылку вина, четвертый думал, что вовсе недурно быть королем, пятый — что король такой же человек, как и все. И только один ученый с большим лбом внимательно слушал, что говорил король.