— Ты слышала что-нибудь?
— Да что я могла слышать?
— Ничего.
И жена вошла в избу, а крестьянин закрыл глаза, повторяя:
— Будь что будет! Только бы не слышать больше: «Мама, я есть хочу!»
И тут ему почудилось, будто чей-то голос сказал:
— Ну что же поделаешь, коли нет тебе удачи!
— Это ты, жена?
Никто не ответил. Кругом — пустынная тьма.
«Ведь не дьявол же это?!»
И, засыпая, крестьянин бормотал:
— Будь что будет!..
Едва лишь начало рассветать, как его разбудили громкие голоса детей:
— Мама, отец принес муки? Я есть хочу!
— А я-то еще и не уходил! — спохватился крестьянин, вскакивая на ноги.
И он ушел, не оглядываясь. Только отойдя подальше, он обернулся, и тут ему показалось, что изба идет за ним следом и дверь раскрыта настежь, как широко разинутый рот. «Боже мой, неужто изба идет за мной?» — подумал крестьянин и пустился бежать со всех ног и так все бежал пока не очутился около дома арендатора.
— Сегодня у меня нет для тебя работы, вот, может быть, завтра…
Крестьянин бросился к попу.
— Сегодня у меня нет для тебя работы, вот, может быть, послезавтра…
— Все завтра да послезавтра, — вздохнул крестьянин, — а сегодня чем я уйму своих восьмерых едоков, а если считать и Плэвицу, то ведь их девять! Ну, теперь быстрей к корчмарю, потом на базар, а там — будь что будет, но с пустыми руками домой я не вернусь.
В корчме крестьянин заложил Плэвицу, тут же одним духом выпил магарыч — пять стопок водки — и стрелой помчался на базар.
Придя туда, он посмотрел направо, посмотрел налево, на фасоль, хлеб, рыбу, всякие колбасы, но ничего стащить ему не удалось. Все зорко следили за своим товаром. А купцы, видя, что крестьянин топчется на месте, спрашивали его, посмеиваясь:
— Что прикажешь, голодранец?
Потолкался крестьянин на базаре весь день и ушел.
«Даже в воровстве мне не везет!» — подумал он.
Проходя мимо базарной будки, он увидел мертвецки пьяного человека, который волочил за собой кошель.
Оглянувшись по сторонам, крестьянин схватил кошель, оборвал шнурок, завернул кошель в полотенце, сунул за пазуху и пустился бежать. Очутившись в широком пустынном поле, он захотел посмотреть, что за счастье ему привалило. Развязал крестьянин полотенце, и оттуда вдруг выпрыгнул маленький чертенок с торчащими изо рта и из ноздрей огненными язычками. Испуганный крестьянин бросил кошель и пустился бежать, крестясь и отплевываясь. Но не успел он сделать и несколько шагов, как полотенце у него за пазухой начало раздуваться. Крестьянин быстро вытащил полотенце, развернул его и оторопел, увидев в нем кошель, который он только что бросил.
Он открыл кошель, и оттуда снова выскочил чертенок, во рту у него синим пламенем дрожал язычок. Крестьянин покрепче завязал кошель, положил его на землю и, изловчившись, так прихлопнул его пяткой, что кошель лопнул, как бычий пузырь; из-под постола вырвалось пламя и погасло; в воздухе запахло серой.
Крестьянин облегченно вздохнул:
«Недаром говорится: не кради, а то черту в лапы попадешь!»
Не сделал он и десяти шагов, как полотенце опять раздулось. Тут уж крестьянина бросило в пот. Вытащив полотенце, он ощупал его. Чертов кошель опять был там. Крестьянин кинул все: и кошель и полотенце — и пустился наутек.
Едва он подошел к дому, как дети выскочили ему навстречу.
— Отец, я есть хочу!
— И я!
— И я!
Крестьянин посмотрел за пазуху и побледнел… полотенца не было, но кошель лежал на месте. Он начал креститься, а жена спросила его:
— Что ты крестишься, муженек? Почему смотришь за пазуху? Что ты принес детям?
— Жена, — сказал крестьянин, — затопи-ка печку, да так, чтобы она накалилась докрасна, — я хочу зажарить поросенка и испечь четыре ковриги.
— Теперь уже тебе не спастись, сатана! — прибавил он тихо.
Пламя гудело в печи. Мужик все время крестился, а дети весело прыгали вокруг стола, глотая слюнки и повторяя наперебой:
— Четыре ковриги и поросенок!
— Четыре ковриги и поросенок!
Увидев, что печь раскалилась докрасна, крестьянин попросил лопату и разогнал всех. Положив кошель на лопату, он осторожно сунул его поглубже в печь, перевернул лопату и вытащил ее обратно. Взяв глиняную заслонку, он прикрыл ею отверстие печи и, отойдя в сторону, стал дожидаться, что же будет дальше.
Прошло немного времени, и вдруг раздался грохот, словно из ружья выпалили. И тотчас с верхушки печи, жужжа, взлетел кирпич, а из отверстия вырвался синий язычок пламени, мелькнул и исчез.
— Поросенок лопнул! — закричал кто-то из детей.