— Будь здоров, Дед Мороз, навещай нас почаще!
— Будь здорова и ты, добрая женщина!
Исполин выпрямился, вырвал с корнем толстый дуб, оперся на него, повернулся и шагнул вперед. Шаги его были так широки, что и лучшему бегуну не догнать, лучшему скакуну не перескакать. А позади него враждовали между собой северный и южный ветры, и, ослепляя людей, крутясь вихрями, словно облака, валил густой снег.
Все так и застыли, разинув рты. Потом разошлись по домам, радуясь тому, что избавились от старика, унесшего с собой вьюгу.
Поп бранился с попадьей и все стоял на своем, повторяя, что Дед Мороз велел ему не спать всю ночь и говорить беспрерывно:
А дело было вот в чем: Дед Мороз сказал попу, что ему повезет на рождество только в том случае, если он всю ночь будет повторять эти слова. И бедняга всю ночь напролет бормотал, точно сумасшедший.
Мельник же, как только увидел, что замерзли все реки в округе, кроме той, на которой стояла его мельница, решил, что это чудо Деда Мороза, и принялся чинить и подмазывать ось мельницы, готовясь к завтрашней жаркой работе.
А жадный рыбак сделал на реке столько прорубей, сколько было у него сетей, и спустил в них свои сети, привязав их к колышкам.
В сочельник поп ходил с иконой по домам прихожан, да оттого, что не спал всю ночь, у него все кружилось перед глазами и в голове беспрерывно вертелись слова, которые он бормотал ночью. И вместо того чтобы петь: «Во Иордане крещающуся», он загнусавил совсем другое: «Во каравае крещающуся… Ох, что это я говорю… Э-э-э-э. Во двух караваях крещающуся, господи…»
Бедным людям ничего не оставалось, как только выгнать батюшку вон; они подумали, что он или на старости лет из ума выжил, или, скорее всего, рехнулся от пьянства.
Так и остался поп на праздник без приношений.
А мельник, едва лишь рассвело, открыл плотину: к нему приехал старик молоть кукурузу. Вода хлынула, обрушила на мельницу большие льдины, снесла и раскрошила мельничное колесо, и остался мельник ни с чем.
Рыбак же так и не нашел своих сетей, потому что их унесло. Он бранил Деда Мороза на чем свет стоит, но все равно так и остался без сетей и без рыбы.
Лишь бедной вдове повезло. Придя домой, она нашла у себя в избе поросенка. Добрые люди, зная, что у нее ничего нет к рождеству, принесли ей — кто кукурузной муки, кто свиных ребрышек, кто свиных ножек, кто мяса. А дети, забавляясь, сложили все принесенное соседями так, что у них получился целый поросенок. Самый меньшой с курчавыми русыми волосенками, опоясался веревочкой, привязал ее конец к хвостику поросенка и, воображая, что тот тащит его, повторял все время:
— Но, но, свиненок!
И если бы на свете царила справедливость, то и до сего дня бедняки хотя бы по большим праздникам не знали бы горестей, а жадные богачи на пасху и на рождество получали бы щелчки по носу.
Перевод М. П. Богословской.
ДЕДУШКА
С белых акаций льются потоки аромата.
Дедушка сидит на завалинке. Он задумался. О чем он думает? Да ни о чем. Просто смотрит, как в глубине сада опадает цвет с акаций. Он почесывает затылок и снова глядит на лепестки, которые легкий ветерок стряхивает с деревьев.
Его седые курчавые волосы похожи на пучки белых цветов; все — брови, усы, бороду — убелил снег… седины… за долгие, тяжелые годы.
Только глаза у дедушки по-прежнему кроткие и ласковые.
Кто это хлопнул калиткой?
— О, дай бог вам счастья, мои драгоценные! А я-то думал, что это ветер распахнул калитку…
Мальчуган и девочка, румяные и круглолицые, поцеловали руку «дедуси».
— Дедуся, — спросила девочка, — отчего это птицы летают?
— Оттого, что у них есть крылья, — ответил старик, ласково глядя на внучку.
— Ну? Утки ведь тоже с крыльями! Почему же они не летают?
— Летают, — вмешался мальчуган, — но по земле.
Старик обнял одной рукой девочку, а другой мальчугана.
— О, крепыши мои…
Пряча в усах улыбку, он не отрываясь смотрел на детей, и его ласковый взгляд словно благословлял их.
— Дедуся, а журавли куда улетают?
— В страну журавлей.
— В страну журавлей?
— Да…
— А ласточки куда улетают?
— В страну ласточек.
— В страну ласточек?