— Детей они убили?
— Троим они отрубили голову топором… Остальных задушили…
— О!.. басурмане… А мать?
— Не знаю, что с ней сначала сделали… Только потом задушили ее полотенцем.
— Видишь, басурман!.. Что они могли с ней сделать? Они убили ее, злодеи… а мужа?
— Они содрали с него кожу с ног до головы, потом разрезали его на мелкие кусочки и сложили их грудой посередине комнаты, а в верхушку этой груды воткнули голову с оскаленными зубами…
— О! О! С оскаленными зубами!.. Припэшел, иди сюда, негодяй!.. Иди сюда!
Припэшел — была курчавая собачонка, с которой он никогда не разлучался.
— Иди сюда! — кричал господин Вуча, прогуливаясь по классу.
Поднимался и третий. Он знал нечто «более потрясающее». Затем вставал четвертый, пятый, и каждый с выдумками — кто во что горазд.
Звонок. Молитва. Урок кончен.
После полудня, все в тот же понедельник, был осмотр одежды и головных уборов. Одежда должна была быть чистой и заштопанной. Головные уборы на тесемках, завязанных вокруг шеи, должны были висеть за спиной.
Господин Вуча проверял нас всех подряд. За ним шли трое главных: один с тростью, другой с широкой линейкой и третий с наводящей ужас четырехгранной линейкой.
Пока он осматривал всех, пока он читал наставления одним и бил тех, кто этого заслуживал, колокол уже звонил на перемену. Мы все вскакивали. Один из главных читал молитвы: «Царю небесный», «Верую», «Свете тихий», господин Вуча бесшумно, крадучись, расхаживал по классу с палкой в руке, чтобы можно было всыпать тому, кто не стоял смирно и покорно перед ликом бога.
И часто, когда мы доходили до слов: «И паки грядущего со славою судити живых и мертвых», слышались звуки: «Ж-ж-ж, трах, шлеп, хлоп, о-о-ой! Ха!» и восклицания: «Басурман!»
Таковы были уроки по понедельникам.
В четверг, после полудня, мы не учились, был традиционный отдых в середине недели. Утром школу приводили в порядок, а потом у нас были практические занятия. Господин Вуча, сопутствуемый главными, которые, как всегда, были во всеоружии, засыпал каждого из нас вопросами, причем ответы мы заранее должны были вызубрить.
— Как должен приходить ученик в школу?
— Выучив уроки.
— Как должен сидеть ученик за партой?
— Прямо, с шапкой за спиной, устремив глаза в книгу.
— Как должен идти ученик по улице?
— Чинно, не дразнить собак, не браниться и не драться.
— Сколько народностей в Соединенных княжествах?
— Много, но по численности и уму на первом месте четыре с половиной миллиона румын; румын всегда обведет вокруг пальца и турка, и русского, и немца, и татарина, и попа, и цыгана.
— Как румын узнает грека?
— Он заставляет его сказать: «Ретевей де тей мириште де мей»[32].
— А как говорит грек?
— Причмокивая губами, шепелявя и брызгая слюной, говорит: «Ретавела телатин дела милисте мела».
Так заканчивался и четверг.
Мы укладывали книги в сумки, молились о ниспослании нам разума, знаний, здоровья, за благополучие родителей и учителей и удирали играть в «свинью», в бабки и запускать змеев.
В субботу готовились к воскресному дню. Руки, лицо, уши, шея и волосы должны были быть вымыты с мылом, а ногти — подстрижены. Осмотр начинался с утра. Господин Вуча бил «басурмана» по ладони, залеплял в лицо ему пощечины, докрасна драл за уши, нещадно трепал за волосы и награждал подзатыльниками.
С ногтями нашими он вел непримиримую войну. Если они не были тщательно подстрижены, мы должны были состроить из пятерни «цыпленка», сжав пальцы в виде цветка, ногтями вверх, и господин Вуча четырехгранной линейкой наказывал этого басурманского «цыпленка». И наказание было таким жестоким, что мы вопили от боли. А господин Вуча, подпрыгивая, пощипывал бороду, словно играя на гитаре, хохотал, быстро моргал глазами и повторял то и дело:
— Сделай-ка цыпленка, басурман! Ишь, как запрыгал, басурман!.. Будто убивают его… Главный, всыпь ему как следует… Еще раз… еще пяток!..
И если крики становились громче, то он не только не убавлял числа ударов, а, напротив, увеличивал их.
Вторник, среда, пятница…
Он вызывал к доске или к географической карте одного из главных. Главный староста невнятно бормотал названия уездных городов, назойливо повторял определения частей речи, мялся у доски, не умея решить пример на умножение.
Господин Вуча зевал, протирал глаза, теребил бороду, пока ему не надоедало.
— Достаточно, басурман… Вижу, что знаешь… Хорошо, басурман… Теперь надо бы поймать какого-нибудь басурмана… Иди на место. Говори «пароль»!