— А, господин капитан, и вы пришли! — крикнул Нэгели. — Принесли обещанное вино?
— Вам еще и вино? — отвечал полицмейстер. — У вас, я вижу, и так прекрасное настроение.
Послышался смех.
— У нас-то прекрасное, — сказал кто-то. — А у вас, господин мэр?
Снег за две-три минуты покрыл высокие переговаривающиеся стороны белым мягким покрывалом.
— Очень рад, господа, видеть вас в добром здравии, — крикнул мэр. И умолк, повернувшись к полицмейстеру: очевидно, тот как раз обратил его внимание на лежащего под навесом неподвижного человека.
— У вас что-то случилось? — спросил он затем.
— Нет, у нас все в порядке, — прозвучал ответ. — Насморк вот один подхватил!
— Переел за обедом, — подхватил еще кто-то, — теперь в сон клонит бедного!
— Кто это? — спросил мэр.
— Не имеет значения, господин Граубюндель, — вмешался Фернан, прежде чем тому успели ответить. — Тут у нас все в порядке! Чему обязаны вашим визитом, господа?
— Какой ветер занес вас так высоко, — выкрикнул сзади Бернар и, растерев онемевшие от холода руки, громко хлопнул ладонью по колену, — куда даже птицы не залетают?
Полицмейстер сделал шаг к краю крыши, к жестяному желобу водостока, и, опершись на багор, встал прямой, словно статуя.
— Фернан, — крикнул он, — мы знакомы с вами лет двадцать. Позвольте дать вам один совет!
Фернан приставил к уху ладонь.
— Прекратите все это! — продолжал полицмейстер. — Вы и так достаточно натворили дел этой гангстерской выходкой!
— Да не может быть! — выкрикнул чей-то насмешливый голос. — Конечно, если б мы заранее знали!..
— Что, сильно шумят внизу? — с любопытством спросил Серафен и захохотал во всю глотку, показав все свои тридцать два белоснежных зуба.
— Нам-то ладно, нам шум не мешает! — раздался чей-то голос.
— Мы хоть целый год еще будем терпеть!
— Приходите к нам, господин капитан, если шум вам не по душе, — любезно предложил Нэгели. — Здесь у нас отдохнете!
— Лучше, чем в санатории!
— В самом деле, пришли бы, господа! — заорал Бернар. — Я бы птичку вам показал!
— Приходите, чего там! — крикнул и Песталоцци, покивав лошадиной, понурой своей головой. — Я вам тоже кое-что покажу. Ей-богу, будете чувствовать себя куда лучше, чем в санатории!
Фернан поднял руку; широкое красное лицо его стало серьезным.
— Благодарим за совет… — начал он.
— А чего ты благодаришь-то? — сердито прервал его Песталоцци. — Думаешь, стали бы они сюда лезть, если б им не прижгло?
Рабочим было хорошо видно, как мэр улыбнулся и отрицательно покачал головой.
— Или думаешь, — совсем разошелся Песталоцци, — они посмеют вернуться туда, — и он показал вниз, на площадь, где теснилось уже больше тысячи человек, — посмеют вернуться, ни о чем с нами не договорившись?
Мэр встряхнул бородой, освобождая со от налипшего снега.
— Вы правы, — сказал он, улыбаясь, — вы правы: не посмеем! В понедельник начнем сносить дома, вы же уплатите по пять франков штрафа за нарушение порядка, мы будем вычитать их из вашего заработка, по франку в неделю. А теперь будьте любезны в течение часа освободить дом!
Снег редел, потом полностью прекратился. Задул сильный холодный ветер и быстро прогнал облака. Когда Фернан и его товарищи спустились на улицу, в небе ярко светило солнце, помолодевший, улыбчивый город купался в праздничных отблесках свежевыпавшего снега. Стекла окон отбрасывали снопы дрожащего, беспокойного света; даже самые мрачные закоулки между домами глядели приветливей, дышали легче и ароматней. Установилась погода, про которую жители Г. говорят: в такой день и блоха спину чешет от радости. Жители города чуть ли не в полном составе толпились на площади Серф и на прилегающих улицах.
Фернан появился в дверях; в толпе послышались приветственные крики и тут же смолкли: следом вынесли на носилках плотника Жана Лемонье, сломавшего ногу. Когда они спускались по узкой крутой лестнице, длинный, рыжий плотник от боли опять потерял сознание, но на улице, в свете солнца, пришел в себя и открыл глаза. Рюттлингер не знал еще, что жена его умерла, и со смехом показывал окружающим отмороженные ночью пальцы. Последним на улицу выскочил Песталоцци: он искал консьержа, который бесследно исчез вместе с украденным вчера утром ботинком.
1936
Перевод Ю. Гусева.
Веселый розыгрыш в духе старых добрых времен
