Старик тоже зарделся, морщины на его лице побагровели.
— Забыл, — сказал он и опустил поднос на стол, не в силах справиться с дрожью в руках. — И как это я мог забыть?
— Ну да ладно, по крайней мере, в комнате не будет пахнуть едой, — успокоила она его. — Пойди-ка в прихожую, кажется, к нам стучат.
— В такой час? — удивился старик.
— Что говоришь?
— Кто может к нам прийти в такой час? — наклоняясь к ней, прокричал старик.
— Но ведь я слышу, как стучат, — возразила она.
Старик вышел в прихожую и прильнул ухом к наружной двери; похоже было, что выстрел, который он только что слышал, раздался неподалеку от их садовой калитки. Спохватившись, что в дверь может угодить шальная пуля, он присел на корточки. На уличный шум, словно помехи в радиоприемнике, накладывалось завыванье ветра и стоны сотрясающегося ореха, но сквозь все это старик, как ему казалось, различал размеренный топот тяжелых башмаков; судя по звукам, бегущие по темной мостовой люди приближались к их дому. И снова очередь!
— Иди ужинать, милый! — донеслось из кухни.
— Я сейчас! — отозвался старик.
— Пришел кто? — спросила старушка.
— Никого, — ответил он.
— Не слышу!
— Нет никого! — прокричал старик. Его худое иссохшее тело давно уже не покрывалось потом, но тут ладони вдруг взмокли, на лбу выступила испарина.
— Ну иди же! — звала жена. — Остынет все!
— Иду-иду! — отвечал старик. — Вот взгляну только, не начались ли схватки у собаки.
Собака спокойно лежала в корзине, в темной каморке рядом с прихожей. Дышала пока что ровно. Старик торопливо погладил ее и вернулся в прихожую. В беспорядочных паузах между шквалами ветра слышались еще очереди, но все глуше, расплывчатей, растворяясь постепенно в более звучном вещании стихии. Перестрелка откатилась от дома.
— Что ж ты не идешь ужинать? — снова донеслось из кухни. — Стынет еда!
— Уже иду! — прокричал старик. — Можешь подавать.
Он захватил из каморки бутылку красного вина, припрятанную для праздничного стола, потом в спальне достал из шкафа темный пиджак, надел его, бросив впопыхах на диван тот, что снял с себя.
— Где же ты застрял? — послышалось из кухни. — Уж не плохо ли тебе?
— Ну что ты! — воскликнул старик. — Со мной все в порядке!
Он снова вышел в прихожую и, прильнув ухом к двери, насторожился. От волнения он машинально повернул выключатель, в прихожей вспыхнул свет. Пришлось воротиться, чтобы погасить его. Свет в комнате старик тоже погасил. Когда он открыл дверь кухни и в залитом ярким светом, любовно убранном помещении увидел — точно на рождественской открытке — посеребренную сединой старушку в чистеньком, хотя и поношенном, траурно-темном платье, которая, конечно же, не услышав, как открылась дверь, с кроткой улыбкой сидела у накрытого стола и длинными сверкающими спицами вязала свешивающийся в подол серый чулок, он так разволновался, что споткнулся о надраенный до блеска медный порожек: из прихожей, теперь уже совершенно однозначно, донесся настойчивый стук.
— Ну наконец-то! — обрадовалась старушка появлению мужа. — Что ж ты остановился?
Снаружи снова застучали. Собака в каморке тявкнула, но из корзины не вылезла.
— Что ты там прячешь за спиной? — спросила она. — Опять, поди, затеял какую-нибудь глупость?
— Стучат, — сказал старик.
— Да нет, — возразила ему жена. — Я ничего не слышу.
— А я говорю — стучат! — крикнул старик.
Она только улыбнулась в ответ. По спине старика пробежал холодок: от ее снисходительной улыбки, от всей этой кухоньки, светлой и чистенькой, с накрытым столом посередине ему вдруг стало не по себе. Стук в дверь повторился.
— Ну что, и теперь не слышишь? — глухо спросил он.
Потом повернулся и через комнату, дверь которой оставил открытой, вышел в прихожую. Наружная дверь оказалась запертой на два оборота. В прихожую, согнувшись и сжимая руками низ живота, вошел молодой человек. На лице у него виднелись следы крови.
— Закройте дверь, — попросил он, — и погасите свет!
— Вам кого нужно, сынок? — спросила старушка из-за спины мужа.
— Мне, кажется, прострелили мошонку, — произнес незнакомец.
— Что он говорит? — спросила она. — Я что-то не разберу.
— Ранен он! — прокричал старик ей на ухо.
— Не надо кричать! — попросил молодой человек. — Возможно, они еще не убрались отсюда.
— Что он говорит? — снова спросила старушка. — Да что это вы бормочете оба!