— Многие из вас ехали к нам, искренне желая помочь наладить новое производство в Советской стране. Многие — за деньги, думая только о том, как бы нажиться. Но это их личное дело. Но тогда считайтесь с законом, на основании которого вы заключали с нами договор. Работайте честно!
Трезвая, деловая постановка вопроса заставила их призадуматься. Но причины глухого недовольства американцами, неумелого использования их лежали глубже: в плоскости борьбы двух направлений — американского и кустарного. Кустарщина с первых же дней пробралась на завод величайшей точности и путала все наши карты. Эти скрещивающиеся линии борьбы резко проявлялись во всем. Мы метались от одного узкого места в производстве к другому, штопая их, а они возникали сразу в нескольких местах. Хаос царил во всем, и тогда возникла идея производственного сражения.
Если в строительный период мы жили и работали с подхлестом, то в период пуска и освоения это не давало тех же результатов. А мы продолжали штурмовать! Производственное сражение назначалось с такого-то и по такое-то число, и весь завод, стиснув зубы, мчался вперед. Наступало еле заметное улучшение, но напряжение спадало, и мы вновь отбрасывались назад. Вновь надвигались на нас неполадки: литейная задыхалась от отсутствия сжатого воздуха, в кузнице еще не было ножниц для резки металла, график движения заготовок комкался…
Можно сравнительно легко заметить и справиться с отдельными недостатками, которые рельефно выделяются на фоне общего порядка, но когда недостатки сливаются, справиться с ними значительно труднее. Я не верил в производственное сражение, но я думал: «Пусть попробуют. И общественники, и хозяйственники — мы должны переболеть всеми болезнями, чтобы найти правильную линию, перестроиться и пойти дальше. Окунувшись в хаос, почувствуем всю сложность дела, поймем необходимость жесточайшего режима и единоначалия». Битые люди на своем опыте поймут важность единоначалия, масштабы и железную связанность всей системы технологического процесса — от склада сырья до готового трактора.
К поточному производству нельзя подходить с обычной «расейско-кустарной» меркой, здесь требуется большая организованность. Кто имел глаза, тот мог видеть грандиозные масштабы нового производства. Универсальный станок в ремонтном цехе пропускал 3 рамы в двое суток. Больше он не в силах. А когда позднее прибыл специальный расточный станок, он мог пропустить в сутки 40 рам.
Я мало бывал у себя дома. Мой рабочий день начинался еще накануне ночью. К вечеру, тотчас после гудка, в механосборочном цехе собирались все начальники цехов, и мы обсуждали, как завтра расшить узкие места. Еще позднее я уже ясно представил себе, что мы имеем в цехах, каковы ресурсы заготовок, какое количество деталей отправлено на кузницы в термический и сколько из термического может завтра поступить в механический. Кажется, все подсчитано, все ясно? Но причины наших технических неудач были каждый раз несхожие. У нас еще не было цеховых лабораторий, и мы не знали, что ждет нас от поступающего к нам сырья. Между тем одно изменение во влажности земли в литейном цехе давало колоссальные отклонения от стандарта. Часто металл прибывал к нам с глубокой волосовиной, и после последней операции деталь шла в брак.
Глубокой ночью я обходил склады, интересовался запасом воды, еще раз обходил цехи и, если не было чрезвычайного, экстренного заседания, возвращался домой. Уже подступал рассвет. С некоторой тревогой я разворачивал газетные листы. Страна настороженно следила за нами, радовалась малейшему нашему удачному шагу и била тревогу, когда мы спотыкались, задерживались.
Однажды мне принесли американский журнал «Нейшнс бизнес», орган торговой палаты США. Форд давал интервью. Американский бизнесмен Генри Форд из Детройта внимательным образом следил за стройкой и за пуском завода, за большевистским экспериментом. К этому времени, как писали биографы Форда, он уже редко появлялся в цехах, и его не всем уже показывали — он стар, пишет книги, философствует, торгует со всем миром, в том числе с Советской Россией. Да, Генри Форд знает, что где-то на Волге — есть такая русская река — построили большой современный завод массово-поточного производства тракторов. Да, у Форда проходили практику работники будущего русского завода. Он беседовал с мистером Ивановым, спрашивал: «Есть у вас рынки сбыта для новой продукции? Где вы возьмете рабочую силу должной квалификации? Ведь поточное производство потребует высокого класса точности в работе». В интервью были опубликованы ответы-раздумья Генри Форда о будущем России, о будущем мира и об обмене опытом между народами: