Обстановка прояснилась ненадолго. Характер диверсии в секторе L-Z был действительно установлен, но чего стоит эта примитивная авантюра по сравнению с таинственным «Гермесом»?
Полковник Манов потребовал от радиопеленгаторной службы все материалы, касающиеся этого передатчика, снова просмотрел расшифрованные радиограммы. В них был полный разнобой, каждая словно бы касалась чего-то совсем иного, не имеющего ничего общего с остальными, а символические кодированные выражения могли привести в отчаяние самого способного, самого проницательного дешифровщика.
Полковник вызвал к себе начальников отделов, но совещание кончилось тем, что его буквально забросали новыми догадками и предположениями. Что касается ожидаемой передачи «Гермеса», то все сошлись на том, что дело может погубить возможная заминка, связанная с расшифровкой радиограммы. Эта заминка неизбежно приведет к тому, что выполненный заказ будет передан по назначению. А это значит, что какие-то сугубо важные документы, экспонаты или секретные данные, собранные агентом «Гермеса», безвозвратно уплывут во вражеские руки.
Заминка или неудача в расшифровке вполне возможны: «Гермес» на редкость крепкий орешек.
Слово взял старший шифровальщик отдела радиопеленгаторной службы. Это был красивый, элегантно одетый мужчина, из карманчика его пиджака всегда выглядывал краешек белейшего платочка. У него был приятный мягкий голос, а с лица никогда не сходила веселая улыбка, обнажавшая два передних золотых зуба. Он улыбался, даже когда говорил о вещах не очень веселых.
— А вы помните историю с посылкой пенициллина на Ближний Восток? — начал он. — Разве нашли бы мы тогда преступника, если бы нам не удалось вовремя прочесть последнюю шифрограмму радиопередатчика «Месты»? Той самой «Месты», которая действовала всего лишь в тридцати километрах от «Гермеса». — Он улыбнулся. — Впрочем, я давно убедился, что между нынешним «Гермесом» и тогдашней «Местой» нет, по существу, никакой разницы. После того как мы нанесли по ней удар, «Места» несколько передвинулась на северо-запад, переменила имя, но в остальном осталась прежней. Это я так, между прочим. Раз уж речь зашла об истории с пенициллином, то стоит вспомнить радиограмму-анаграмму. Кто установил порядок чтения анаграммы, чьи знаки были так искусно и хитроумно разбросаны по невинному тексту, содержащему описание красот морского заката? Два дня мы бились над этим текстом, ослепли от напряжения и в конце концов подняли белый флаг. — Припоминаете? — Он весело засмеялся, словно рассчитывал, что это воспоминание развеселит слушателей, — и вот тогда, — продолжал он, — полковник Манов вспомнил про бывшего сотрудника шифровального отдела, видного ученого профессора Найдена Найденова. Утопающий хватается за соломинку, не так ли? Но, как вам известно, в данной области этого человека не то что с соломинкой, со стволом, со спасательным судном, с океанским пароходом нельзя сравнивать. Ведь он был внештатным секретным сотрудником отдела, а принес нашей контрразведке такую огромную пользу, какую не способны были принести все мы, дешифровщики, вместе взятые, за всю нашу службу. — На его лице снова расцвела веселая улыбка, словно высказанная, им похвала относилась к нему самому. — Полковник Манов вспомнил об этом человеке в тот самый момент, когда наш дешифровочный корабль стал идти ко дну. Впрочем, вы сами понимаете, что в коварнейшем море шифра множество подводных скал, а дно его перенаселено утопленниками, жертвами многих кораблекрушений. Простите меня за это неуклюжее сравнение, но это истина, и притом довольно печальная. Электронная машина, несомненно, станет большим подспорьем, но что она сможет сделать, столкнувшись с условными обозначениями и символами? Представьте себе, что я и X, находящийся по ту сторону границы, условились под существительным «вода» подразумевать человек, а под глаголом «пить» — убивать. Этот самый X присылает мне шифрованную радиограмму: «Выпей воды». Ну, хорошо, допустим, электронная машина с успехом выпутается из шифровых джунглей и, вместо того чтобы потратить день, за одну минуту выдаст нам выражение «выпей воды». Но дальше-то она не пойдет. Она же не сможет перевести слова «Выпей воды» словами «Убей человека»? Так вот, безбрежное море условных обозначений и символов едва ли когда-нибудь обмелеет настолько, что станет нам по колено.
Тут старший шифровальщик блеснул золотыми зубами, и глаза его заулыбались от удовольствия. Чудесное будущее условных обозначений и символов, казалось, радовало его душу.