— Пойдем к дядюшке, — предложил он, мигая мокрыми ресницами. Видимо, он долго стоял под снегом. — Какой смысл тебе шататься сейчас по городским улицам, — продолжал он настаивать на своем предложении, хотя Аввакум и не отказывался. — Тут у нас настоящая зима, а там, в центре, слякоть, противно! И потом, имей в виду, я заказал «боцману» на обед такое — пальчики оближешь!
Аввакум пожал плечами. Соблазнить его необычными блюдами было трудно — он не был гурманом. Но столь необычная настойчивость Хари произвела на него некоторое впечатление — прежде, приглашая его, Хари никогда не был так красноречив.
— Что случилось? — спросил Аввакум, стараясь заглянуть ему в глаза.
— Ничего особенного, — ответил Хари. Он немного помолчал. — В сущности, ничего особенного не произошло, но мне кажется, что дядя сегодня почему-то слишком возбужден, он очень нервничает. То ли задачу какую решает, то ли ребус, не знаю, только кричит на всех: «Тише, не шумите!» Ты ведь знаешь, как он любит повторять эти слова, когда чем-то очень занят. Но сегодня он превзошел самого себя, прямо как бешеный. Да и «боцман» тоже ходит мрачный как туча, насупился, сопит. Они оба сегодня не в своей тарелке с самого утра. Словом, там невесело. А я пригласил Марию пообедать вместе с нами, понимаешь?
— Понимаю, — улыбнулся Аввакум.
— Втроем все-таки будет веселее, — заключил Хари.
Снежинки тихо падали, вальс Штрауса по-прежнему звенел над землей.
— Согласен, — сказал Аввакум. И, помолчав, добавил: — Ты ступай, а я поднимусь наверх, захвачу аппарат. В такую погоду могут выйти отличные снимки.
На этот раз профессор даже не подал ему руки. Накинув на плечи свой шерстяной шарф, он сидел, скрючившись, в чудо-кресле, будто сложенная пополам мумия, и неподвижно глядел невидящими глазами куда-то в пространство. На столе перед ним лежали тома энциклопедии, словари, математические справочники и листки исписанной бумаги. Ручка арифмометра застыла на полуобороте.
— Не могу ли я чем-нибудь вам помочь? — спросил Аввакум. В это мгновение он искренне завидовал профессору.
— Тише, не шумите! — ответил профессор, не шелохнувшись и даже не взглянув на него.
Аввакум тихонько прикрыл дверь.
В одиннадцатом часу приехала Мария. Раскрасневшаяся от холода, с усыпанными снегом волосами, она, казалось, принесла с собой живительное дыхание снежных гор. Пока Хари помогал ей снять пальто и относил его на вешалку, она, постукивая каблучками, звонко смеялась, видимо сама не зная чему, и от этого казалась еще красивее.
Аввакум навел на них кинокамеру — на нее и на Хари — и, улыбаясь, нажал кнопку. Она кивком поблагодарила жениха, торопливо поцеловала его в губы и, вытянув вперед руки, кинулась к Аввакуму.
— С позавчерашнего вечера вы передо мной в долгу, — сказала она. — Помните?
— Помню, — ответил Аввакум и впервые в жизни почувствовал слабость в коленях.
— Боцман!
В проеме двери, ведущей на кухню, блеснуло потное лицо бывшего кока. Увидев гостью, он по-солдатски вытянулся в струнку.
— Слушаю, ваше благородие. — Его голос звучал не в меру серьезно для невинной игры.
— Пойди возьми гармонь — и на палубу! — приказала Прекрасная фея.
Когда он появился с гармонью в руках, Хари сидел в прихожей на единственном табурете и со спокойным видом курил сигарету.
— «Дунайские волны», — засмеялась Прекрасная фея и положила на плечо Аввакума руку. — Он играет одни только вальсы, — шепнула она ему на ухо. Затем спросила: — Вы танцуете вальс?
— Это будет впервые в жизни, — ответил Аввакум. Неприятная слабость в коленях исчезла.
«Боцман» приподнял растянутую гармонь, и его пальцы пробежались по старым пожелтевшим клавишам. «Жить тебе до ста лет! — подумал Аввакум и стал про себя отсчитывать: — Шаг, пол-шага, раз-два-три!» Теперь в танце действительно закружился весь мир. Вешние воды разрушили преграду, и по цветущим лугам с перезвоном побежали ручейки. В лазурном воздухе трепетно заблестело серебряное солнце, на изумрудном небосводе поплыли лиловые облака… А яркая радуга то поднималась, то опускалась, и за нею тянулись пышные шлейфы, и вот она уже превратилась в огромный фейерверк. С высоты, словно дождь, падали разноцветные капельки света… Шаг, полшага, раз-два-три! Кто сомневался в том, что мир прекрасен? Из ручейков образовалась тихая многоводная река, и в ее голубые воды с улыбкой смотрелось небо. Что у него в руках? Кусочек радуги? Но разве радуга способна так благоухать, разве у радуги могут быть волосы, грудь?