— Спокойнее, а то чего доброго вылетим из прихожей на улицу! — смеется Прекрасная фея.
Нет, они не вылетят. Правда, он впервые вкушал до сих пор неведомую ему радость, и не удивительно, если немного перестарался. Открывая новый для себя мир, он, наверно, выглядел смешным.
Аввакум подвел Прекрасную фею к ее жениху.
— Вот, Хари, твоя невеста. Танцуй теперь с нею ты, а я вас запечатлею для истории. И когда вы будете праздновать серебряную свадьбу, мы с вами прокрутим этот фильм и от души посмеемся.
— Боцман, давай-ка что-нибудь из «Веселой вдовы»! — кричит возбужденная Прекрасная фея. Глаза ее вызывающе горят, хотя блеск их уже не так ярок.
«Боцман», со свирепым выражением лица развернул гармонь, а затем сжал ее так, что казалось, его огромные лапы готовы были кого-то раздавить. Аввакум направил объектив кинокамеры на Хари и Прекрасную фею и нажал на рычажок.
Вдруг сверху донесся голос профессора:
— Тише, не шумите!
Он прозвучал как сигнал тревоги. Все замерли.
— Пойдемте в лес, — сказала Прекрасная фея. — Хотите?
Обед прошел весело. Даже профессор несколько оживился. Перед тем как выпить свой кофе, он сказал:
— Я решаю, дети мои, — он пристально посмотрел на племянника и его невесту, — решаю труднейший ребус, какого мне еще ни разу не приходилось решать в жизни. — Он помолчал немного, отпил кофе и добавил: — Ужасный ребус! Но должен признаться, дети мои, что я уже наполовину решил его. — Он почему-то по-прежнему пристально, не мигая, смотрел только на племянника и его невесту. — Но до наступления сумерек я его окончательно одолею, будь он неладен. Можете не сомневаться!
— Непременно, дядя! — прощебетала Прекрасная фея. — Вы его решите, этот ребус, мы абсолютно уверены, что вы решите его, правда, Хари?
— Несомненно, — буркнул Хари и зевнул. Он, как всегда, что-то чертил и мастерил.
«Боцман» помог профессору подняться в кабинет.
Снег прекратился, и полил дождь. Капли стучали по стеклу сердито и настойчиво. С пасмурного неба как будто уже начинали спускаться ранние сумерки.
«Боцман» тихонько спел несколько испанских песен, едва касаясь пальцами струн своей видавшей виды гитары. Потом вдруг опустил руки и умолк.
Молчали и остальные. Был слышен лишь перестук дождевых капель по оконным стеклам. Казалось, будто это не капли ударялись о стекло, а стучали чьи-то костлявые пальцы.
— С профессором творится что-то неладное, — сказал «боцман».
— Почему ты так решил? Что с ним может твориться? — равнодушно спросил Хари.
— С ним творится что-то неладное, — упрямо твердил «боцман».
Он сидел неподвижно, словно бы прислушивался к самому себе, потом положил гитару на плечо и, бесшумно ступая, сгорбившись, неторопливо удалился к себе на кухню.
— Что-то стало прохладно, — сказала Прекрасная фея. — Вам не кажется? — Она посмотрела на Аввакума, но тот в это время глядел в окно. По стеклу струйками стекала вода.
— Возможно, — кивнул Хари.
— Послушайте, — продолжала Мария. — Вам не кажется, что нам пора уходить отсюда?
— Это идея, — улыбнулся Хари. — Может, сходим в кино? Тут рядом идет какой-то веселый фильм.
— Куда угодно, только давайте уйдем отсюда. Неужели вам не холодно?
Хари поднялся наверх предупредить дядю.
Пока Прекрасная фея надевала пальто, Аввакум сделал еще несколько снимков. Говорить ему не хотелось, и надо было чем-то заняться. Когда по лестнице стал спускаться Хари, Аввакум направил на него аппарат.
— Неужели тебе не надоело? — запротестовал Хари.
— Нам надоело ждать тебя! — топнула ногой Прекрасная фея.
— Тише, не шумите! — глухо отозвался профессор.
Голос его казался сиплым. Аввакум повторил про себя слова «боцмана»: «С профессором творится что-то неладное», и по его спине побежали мурашки. Профессор как-никак человек пожилой, и притом он слишком изможден.
Когда они вышли на середину улицы, в лицо подул резкий ветер и, чтобы защититься от хлынувшего дождя, им пришлось подставлять ему спину. И тут почему-то все трое как по команде посмотрели на окно профессорской комнаты, словно кто-то вынудил их это сделать. Огромный абажур высокой настольной лампы излучал мягкий зеленоватый свет. Профессор сидел в своем чудо-кресле, чуть подавшись вперед, и сердито смотрел им вслед.
— Бр-р-р, как холодно! — поежилась Прекрасная фея. И вдруг, повернувшись, побежала навстречу дождю.
«Он и до обеда смотрел точно так же», — подумал Аввакум.