— Это берилл? — спросил мальчик.
Минерал берилл был именно такой — зеленоватой окраски, прозрачный и очень легкий. Когда руководитель кружка естественной истории водил их в музее по отделу кристаллов, он сказал, указывая на один из экспонатов: «Это берилловая руда. Из нее добывают бериллий — металл будущего. Легчайший из легких». Его спросили, не из этого ли металла будут строить межпланетные станции. Он сказал, что очень возможно, но берилловая руда — редкое явление в природе и люди будут строить межпланетные космодромы из пластмасс, хотя бериллий был бы предпочтительней.
— Вчера нас водили на экскурсию на Витошу, — продолжал мальчуган, — и я нашел этот камушек под большой скалой. Я никому ничего не сказал, потому что наш руководитель кружка говорил, что этот минерал имеет большое значение для авиации. А все, что касается авиации, государственная тайна, мы это знаем от командира дружины. Поэтому я пришел прямо к вам. Я могу привести вас точно на то место, где я нашел камушек. Я его отметил стрелочками.
Этот эпизод начался в моем кабинете и закончился в комнате Эмилияна. Не знаю, был ли мальчишка разочарован, когда Эмилиян ему сказал — очень осторожно, понятно, — что его камушек — цветная разновидность кварца и потому не имеет и не может иметь ничего общего с бериллом. Я тебе уже сказал, что мальчуган был прелестный — умел владеть своими чувствами, как настоящий мужчина, и в этом отношении отличался от своей матери… Так я не знаю, огорчился ли он из-за этого камушка, только он ушел, задаренный всякими минералами — и желтые были среди них, и зеленые, словно изумруды, и синие, и еще такие розовые, будто они вобрали в себя самый прекрасный миг утренней зари. Эмилиян просто совал их ему в руки: «И этот возьми… и этот, и этот!» И в довершение всего дал ему складную лупу и стальной молоток для откалывания пробных кусочков от больших камней и скал.
А когда мальчик ушел, он посмотрел на меня глазами, полными торжествующего света, с победоносным видом, словно он доказал всему миру, что он умеет мыслить, и теперь весь мир может жить с верой в будущее, потому что он, Эмилиян, будет мыслить за него. Должен сказать, что я никакой не знаток древней истории, но думаю, что Цезарь, например, в самые приятные минуты своей карьеры диктатора мог смотреть на мир таким образом.
— Вот что, — сказал он мне, подняв палец, — хорошенько присмотрись к этому мальчугану и сделай вывод для себя. В этом мальчике, хотя и в наивной форме, отразились как в капле воды все величие и дерзость нашей эпохи. В нем горит исследовательский огонек, этот ребенок уже сознает, что он делает что-то важное, нужное для общества, мало того, он мыслит с позиций своего класса: хочет сберечь это важное и нужное для с в о е г о общества. Вот как отражается в этом человечке стиль эпохи! — Он сделал несколько широких шагов по комнате и опять остановился передо мной. — А ты, пожилой человек, врач по внутренним болезням, ты по способу своего мышления и жизни, прости меня, сплошная рутина. Ископаемое из другой эпохи — вот что ты такое!
Это было так оскорбительно и так грубо, что мне оставалось только дать ему пощечину или просто демонстративно выйти из комнаты, не сказав ни слова. Я не исследователь, согласен, и не открываю великих истин, но все же я лечу людей, так ведь? Делаю все по силе своих возможностей, чтобы они меньше кашляли, чтобы у них меньше болела голова, печень и так далее. А он назвал меня «ископаемым из другой эпохи». Я не знаю, существовали ли бы вообще человеческие эпохи, если бы не было таких «ископаемых», таких «рутин», как моя милость!