— Чего вы хотите? — спросил я его грубо. — Может быть, вам неясно то, что здесь написано?
У него вытянулось лицо.
— Нет ли здесь ошибки? — спросил он и опять попытался улыбнуться, словно мы сидели перед шахматной доской и он меня хитро обошел и готовился прорвать мой фланг и взять моего ферзя, и в то же время ему было не особенно приятно видеть меня побежденным. Он был добрым, деликатным человеком.
Я встал, закурил сигарету (не предложив ему, вопреки обыкновению).
— Никакой ошибки здесь нет, — сказал я. И, чувствуя, как что-то закипает у меня в груди, добавил: — Может быть, вы боитесь простудиться наверху, схватить ревматизм?
— Исправь это на двадцать дней, — сказал он. — На двадцать, и ни одним днем меньше, прошу тебя. Хотя и двадцати дней… — Не договорив, он махнул рукой.
— Значит, так? — сказал я. — Вы отказываетесь ехать?
— Да нет, боже сохрани! — Он опять попытался улыбнуться. — Я просто говорю, что за десять дней невозможно опробовать такой объект, погода не позволит! — Он кивнул на окно. Белый кружевной узор затянул стекло, сделал его похожим на витраж.
— Погода мешает трусам и малодушным, — сказал я и притушил сигарету в пепельнице. — Что-нибудь всегда мешает трусам и малодушным. Дайте сюда приказ! — И я сам выхватил бумагу у него из рук. — Можете идти! — сказал я ему и стал быстро и нетерпеливо листать лежавшую передо мной переписку.
А потом я предложил на дирекции, чтобы его строго наказали. Я хорошо аргументировал свое предложение, но начальника отдела мои доводы, видимо, не вполне убедили, хотя он не опроверг ни одного из них. Он настоял на смягчении, и наказание свелось к пустячному «поставить на вид».
Мой приятель отправился на объект. Опробование было проделано за четырнадцать дней — с четырехдневным опозданием, потому что погода действительно, была отвратительной, все время шел снег. Дело не обошлось без происшествий — один из геологоразведчиков отморозил правую руку — ему пришлось ампутировать в больнице указательный и средний пальцы. Руководитель группы, мой приятель, потерял левое ухо. Но он был сам в этом виноват — забыл растирать его время от времени снегом, как делается в таких случаях.
Четыре дня — это не такое уж большое опоздание, чтобы я мог потребовать наказания для всей группы. Да и начальник отдела не был расположен наказывать кого бы то ни было. Этот начальник не носил маршальского жезла в своем ранце, он был неустойчивым человеком и в решительные минуты размагничивался. Но так или иначе, мы с моим приятелем уже не садились за шахматную доску, а если заговаривали, он обращался ко мне на «вы». Он говорил мне «вы», хотя я ему уже простил его малодушие и страх. На николин день, когда его жена праздновала свои именины, я пришел к ним, хотя меня и не звали, с букетом хризантем и большим шоколадным тортом. У них были гости, хозяин развлекал их, а со мной по-прежнему держался холодно. Я не злопамятен. Я хотел ему сказать: «Да хватит тебе дуться, я ведь забыл про тот случай». Но он сторонился меня, и эти добрые слова так и остались невысказанными. Зато его жена, еще более розовая и пухленькая, чем всегда, в своем розовом шелковом платье с оборками, бантиками и кружевами, старалась изо всех сил загладить невежливое поведение своего мужа. Славная женщина! Да ведь я не сердился на ее супруга, я просто его жалел. Не каждому дано широко шагать к далеким целям с маршальским жезлом в ранце. Большие и трудные задания я вряд ли буду теперь поручать этому человеку, но и он вряд ли дождется повышения по службе, по крайней мере пока я его начальник. Так я думал в тот вечер, а с его женой мы танцевали, чокались и до дна выпивали свои рюмки. И не будь я его начальником, я бы послал его ко всем чертям и назначил бы его жене свидание на другой же день или шепнул бы ей на ухо что-нибудь такое, от чего она стала бы еще розовей в своем розовом шелковом платье. Он заслужил такой урок, хотя бы за одно то, что проворонил свое ухо в какие-то двадцать градусов мороза!
Однажды я приехал летом в отпуск в село и случайно, в разговоре, узнал, что Магдалена вышла замуж за бывшего бухгалтера кооперативного хозяйства. Они уже три года как поженились и уехали из села в окружной город, где якобы «приобрели положение». Но до сельчан дошел слух, что живут они между собой плохо — семья дала трещину, и все это ничего хорошего не сулит.