— Стихарь. Риза. Травоед-семиглот! Будда.
Скот, который мы стерегли, пасся неподалеку, на склоне. С виду этот склон совсем голый. Но это только кажется. Походишь по такому голому склону — и через минуту ноги несут тебя как на салазках. А знаете, от чего это происходит? От зелени: натрет подошву не хуже козьего жира — и будь здоров! — непременно скатит тебя с горы. Нарочно, что ли, придуман такой способ, чтобы наказывать людей, портящих траву? Вереск, мята, шалфей, клевер — что только не растет на этом склоне.
Не спуская настороженных глаз с коричневого пальца Васака, я слежу за нашей коровой. Она у нас приметная: у нее один рог смотрит вниз, другой в сторону, лоб унизан амулетами от «сглаза», а на шее — веселый, звонкий болтун. Отмахнется корова — и болтун коротко звякнет. От этого звона на душе так хорошо!
Тут же тучная корова, пестрая, как бы залатанная черным по белому — должно быть, из стада Азиза, — тоже в амулетах.
В воздухе тонко зазвенел овод.
О, эта мелкая, летящая, жалящая тварь с незримым хоботком! Она всегда появлялась в жару, и тогда наше стадо только и видели. Сам нечистый семь пар трехов истопчет, и все равно разбежавшуюся скотину ему не собрать.
Наша корова с болтушками на шее и в амулетах, пасшаяся неподалеку, вдруг задрала торчком хвост и, фыркая и мотая головой, кинулась по круче вниз, не разбирая дороги.
Мы прекратили игру.
— Начинается, — печально вздохнул Азиз.
День обещал быть хлопотливым.
Вечером Аво, встретив меня у ворот, поманил пальцем, отвел в сторону и, лукаво поблескивая глазами, спросил:
— Хочешь покататься?
Аво был заводилой многих наших вечерних игр. Пока мы бегали за стадом, он носился по селу, лазил по мастерским ремесленников, был частым гостем у гончаров, жадно вбирал в себя все услышанное, новое в жизни села, а вечером, когда возвращались с пастбища, втравлял нас в какое-нибудь горячее дело.
Не знаю, кто этот Нжде, кого он копирует, но Аво, изображавший его, жутко выглядел. Попадется такой на большой дороге — со страху умрешь.
С одного бока у него сабля, вырезанная из крашеного дерева. С другого — два маузера. Тоже из дерева. И патронташи, перекрещенные на груди, с пустыми гильзами в патронниках. Он чуть ли не спал со всем этим снаряжением в обнимку. Попробуй не трусь перед таким, если он почище всякого хмбапета [16].
Разыграется какая-нибудь заваруха — Аво тому заводила. И несказанно везучий. Из разных схваток и столкновений неизменно выходил победителем. А мне это льстило. Как-никак брат! «Быть ему нашим атаманом, — решил я про себя. — Хороший будет атаман!»
Я испытующе заглянул в лицо брата. Оно было невозмутимым. Аво любил каждую свою затею или придумку обволакивать туманом.
— То есть как это — покататься? — не понял я.
— Известно как… на настоящих! — И, увлекая меня за собой подальше от ворот, зашептал: — Сегодня большой кейф в доме Вартазара. Съехалось много гостей, и все — на отменных скакунах.
«Ну так что?» — вырвалось было у меня, но, сообразив, я быстро поправился:
— Ух и молодец же ты!
В это время у ворот показалась бабушка. Приставив руку ко лбу и озираясь по сторонам, она крикнула на всю улицу:
— Эй, Арсен, Аво!.. Куда вы запропастились?
— Ну смотри не опаздывай! — бросил Аво и мгновенно скрылся за углом соседнего дома.
Бабушка быстро подошла ко мне:
— С кем это ты тут шепчешься?
Я удивленно посмотрел на нее:
— Я, нани [17], сам с собой говорю.
— А Аво не видел?
— Нет, нани, где я мог его видеть?
— Горе мне с вами, на вас трехов не напасешься! — вздохнула она и, схватив меня за руку, поволокла за собой.
Я шел за ней, наступая на полы ее длинного платья, и с ужасом думал, что мне уже не вырваться из ее рук.
Дело обернулось куда благоприятнее, чем я ожидал.
После ужина бабушка ушла к соседям за солью и, по обыкновению, заговорилась там, а отец с матерью пошли во двор доделывать какую-то работу.
В доме остался только дед. Усадив меня на паласе [18] у очага, подле себя, дед призадумался, прикрыл глаза, как он это делал, когда готовился что-нибудь рассказать. Он знал множество разных историй и если начинал рассказывать, то чуть ли не до первых петухов.
Я с мольбой посмотрел на деда.
— Было это в давние времена, — неторопливо начал он, усаживаясь поудобнее, при этом испытывая высочайший душевный подъем. — Край наш назывался Арцахом, и пребывали в нем именитые ханы, беки и даже царевичи. Карабахом, что означает «черный сад», то есть «густой сад», его назвали уже после… И жил в ту пору в селении Чанахчи [19] мелик [20] Шахназар…