Каждый день сыновья Согомона-аги выходили за реку, где старый Петрос-апер [24] учил их верховой езде.
Петрос в молодости слыл лучшим наездником. Ни одна свадьба не обходилась без него, всегда он был макар-баши [25] и удивлял всех мастерством джигитовки. Петрос-апер особенно выходил из себя, когда садился на коня Цолак. Он так виртуозно падал.
Петрос-апер, свирепея, не выбирал уже выражений.
— Да не так, чертов сын, — кричал он, ударяя оземь папахой. — Это тебе не в гимназии учиться или по струнам тренькать. Разве так сидят на коне?
Принимая из рук оплошавшего наездника разгоряченного жеребца, он гладил его по крутой шее, похлопывал ладонью по глазам, усыпляя бдительность, и только после этого, взявшись за стремя, вспрыгивал в седло.
Удивленный жеребец шарахался в сторону, мотал головой, но, почувствовав на спине опытного седока, покорно подчинялся ему.
— Не болтай ногами, когда сидишь на коне. Не хватайся за луку, не тяни узду, — поучал конюх гимназистов.
Но стоило им очутиться в седле, как все наставления вылетали из головы, и оробевшие наездники начинали дрыгать ногами, съезжать то на один, то на другой бок, судорожно цепляясь за луку. Жеребец свирепел, закусывал удила и несся во всю прыть, грозя в любую минуту скинуть с себя седока.
Петрос-апер бранился еще больше, а мы, приученные сызмальства к верховой езде, провожали улюлюканьем горе-наездников и злорадно хохотали.
Много веселых минут доставлял нам Вачек, сын кума Мухана. Однажды, вернувшись из Шуши, он решительно отказался понимать наш нгерский язык. Вот было разговоров в деревне!
А Мухан не знал ни «чистого» армянского языка, на котором бойко тараторил Вачек, ни русского и в обществе сына чувствовал себя как на чужбине.
Вечерами, по своему обыкновению навещая нас, кум Мухан делился с дедом своими радостями.
— Что делается с нашими детьми, уста Оан! — взахлеб восторгался успехами сына кум. — Если так пойдет дальше, через год-другой мой Вачек мирового судью Сарибека за пояс заткнет!
Мировой судья Сарибек, живший в Шуше, славился во всем Карабахе.
— Не знаю, заткнет ли за пояс твой Вачек Сарибека, — сказал дед, пряча улыбку, — но могу биться с тобой об заклад, что в следующий свой приезд из Шуши он не признает собственного родителя.
Но Мухан не понял насмешки деда:
— Да, уста Оан. Растут дети, не ускачешь за ними!
Хотя Вачек и сторонился нашей компании, при случае примыкал даже к гимназистам, но мы на него зла не таили. Из-за дяди Мухана, наверно.
Как-то Вачек не преминул поважничать своей изысканной речью и перед нами.
Мы сидим у края тропинки, протоптанной в траве. Вся земля вокруг нас в зарослях ежевики. В играх мы воображали эти кусты дремучим лесом. На ветках ежевичника, в ворохе колючих крохотных зубчатых листьев, рдеет кисть красных, еще неспелых ягод.
Я внимательно слушаю Вачека. Но порази меня гром, если я что-нибудь понял из его слов. Только и узнал, что в Шуше есть дашнакский комитет [26], а кроме дашнаков существуют еще арменаканы [27] и гнчакисты [28].
Что это? По-русски? Вроде нет, не похоже. По-армянски? Тоже как будто не то. Ну, положим, дашнак — это мы знаем. Но что за слово «гнчак» или «арменакан»?
Вачек, казалось, только этого и ждал.
— Эх вы, деревня! Таких слов не знаете!..
Мы молчим. Чего не знаем, того не знаем.
— Ну хорошо. Я объясню, — великодушно соглашается Вачек.
И, на минуту скинув с себя спесь, доверительно сообщает:
— Наш попечитель — гнчакист. А еще у нас в пансионе есть господин Брутян, который всегда ругается с попечителем.
— А кто этот Брутян? Тоже гнчакист?
— Не-ет! Он арменакан.
— Арменакан? И ругается с попечителем-гнчакистом?
Вачек согласно закивал головой.
— Так это как у нас? Вроде шайки?
Вачек снова кивает головой.
Теперь даже Сурену ясно: в этой Шуше все как у нас, в Нгере.
Я взглянул на Аво. Он сидит, подняв колени к подбородку, и пожирает глазами Вачека. И я уже не сомневаюсь: через день-другой будут у нас свой дашнакский комитет, свои дашнаки, гнчакисты, арменаканы. Чем мы хуже?
Чего греха таить, многие из нас в эту минуту, предавшись грезам, видели себя в жарких схватках, из которых выходили победителями. Мы — это дашнаки. Почему-то сразу решили, что дашнаки сильнее гнчакистов и арменаканов.
— А ты кто? — через минуту спросили мы у присмиревшего Вачека.
— Арменакан, — не моргнув глазом, отрезал Вачек.
26