Вода бежала из каменной груди горы — чистый, прозрачный свежий родник. Томимый жаждой, я припал к его прохладе.
Как хорошо испить воды, зная, что ее никто не замутит.
Цветущий подсолнух поворачивает свой огненный диск за солнцем.
Какому же солнцу молишься ты, поворачиваясь во все стороны, даже на зыбкий огонек светлячка?
Есть такое растение — неопалимая купина. Обыкновенный, невзрачный на вид желтый куст, каких немало в наших горах.
Но поднесите спичку, она сейчас же схватится пламенем. Схватится огнем и будет светить, не сгорая.
Я любил тебя, но не был любим. Чтобы забыть тебя, я выдумал другую. Но в выдумку можно верить, любить — нельзя.
Два умения он знал: любить женщину до слепоты, до глухоты и без памяти работать.
Но любимая женщина ушла от него, а работу… не признали.
Струя воды, направленная рукой садовника, побежала по канавке, падая в лунку вокруг ствола дерева. Когда лунка наполнилась водой, садовник взял да отвел струйку к другому дереву.
Так водяная струя переходила от лунки к лунке, равномерно поливая все деревья в саду…
Я снимаю шапку перед твоей справедливой лопатой, садовник!
Помогать добру и мешать, изо всех сил мешать злу — было моей первоочередной задачей, моим писательским кредо.
Если я чуточку справился с тем и другим, значит, жизнь в самом деле прожита не на ветер. Значит, я чего-то стою.
Мы стоим на земле, политой кровью революционеров, отцов и дедов. От нее будет идти сила нам и нашим детям. А тех, кто забудет об этой окровавленной земле, ничего радостного не ждет.
Стоит только хоть немножко поступиться честностью, как это тотчас же оборачивается против тебя.
Честность не так уж беззащитна, как может показаться многим сладколюбцам. Она может мстить за измену ей.
Не лги… Ложь в конце концов оборачивается предательством и изменой. Трус — тот же лжец, изменник и предатель.
Говорят, что из двух людей, которые смотрят себе под ноги, один видит луну, другой только лужу.
Я всю жизнь что-то преодолевал. Наверное, если я умру, гримаса преодоления так и застынет у меня на лице.
В середине топи, по непролазному болоту, струится ручеек. Он чист и светел. И журчит о том, что не бывает непроглядной безысходности, что при желании можно оставаться чистым в соседстве с самой несусветной грязью.
Трусливая собака каждому руку лижет и получает пинок. Такую собаку на Севере хозяин от чума гонит.
Худому мирволить — доброго обидеть, — читаю я у Даля. Но добрый часто в обиде, потому что порой в чести худое.
У Даля этого нет.
Никакой необходимостью нельзя оправдать несправедливость.
Почему осел любит золу? Чтобы в ней поваляться. Кому надо, пусть зарубит себе на носу и эту притчу про осла.
Хлебом его не корми, лишь бы была возможность дать свои руководящие указания. Такая у него была страсть.
Бойся реки, которая не шумит, а собаки, которая не лает…
Мне говорят: ты роешь колодец в самом себе. Пусть даже так. Но ведь и в колодец вода приходит извне!
Курица, чтобы высиживать свои яйца, пока не вылупились цыплята, зернышка не клюет, боится отойти от яиц.
Вот такой великий пост нужен иногда бывает писателю, чтобы родить свое дитя. Если, конечно, ты озабочен, чтобы дитя родилось не мертвым.
Если ты хочешь, чтобы твой сын стал человеком, научи его еще маленького жалеть бездомного щенка.
У кого не хватает силенок изменить себя, пусть не грозится мир изменить.
Если во главе стал орел, стая берет высоту. Если же ворон — стая сядет на падаль.
Надо жить так, чтобы другому человеку было легче от того, что ты живешь на свете.
Одно дело декларировать идею, другое — осуществлять. А пошел и ты сам по новому, неизведанному пути? Все твои слова о прекрасном — поповщина, если ты разговариваешь с людьми не сходя с проторенной дорожки.