И они всё так же злобно и угрюмоИсчезают в море без следа и шума.
Говорят, что в море, в этой бездне чудной,Взыщется сторицей путь их многотрудный,
Что за каждый шаг их по дороге пыльнойТам вознагражденье пышно и обильно!
Говорят… А море в красоте небеснойТак же нам незримо, так же неизвестно,
А мы видим только вехи верстовые –Прожитые даром годы молодые,
Да друг друга видим – пешеходов темных,Тружеников вечных, странников бездомных,…………………………
Видим жизнь пустую, путь прямой и дальний,Пыльную дорогу – божий мир печальный…
После бала
Уж к утру близилось… Унынье превозмочьНа шумном празднике не мог я и тоскливоОставил скучный пир. Как день, сияла ночь.Через Неву домой я ехал торопливо.
Всё было так мертво и тихо на реке.Казались небеса спокойствием объяты;Облитые луной, белели вдалекеУгрюмые дворцы, заснувшие палаты.
И скрип моих саней один звучал кругом,Но музыке иной внимал я слухом жадным:То тихий стон ее в безмолвии ночномМне душу потрясал каким-то сном отрадным.
И чудилося мне: под тканью золотой,При ярком говоре толпы немых видений,В неведомой красе носились предо мнойТакие светлые, сияющие тени…
То вдруг какой-то страх и чувство пустотыСжимали грудь мою… Сменяя призрак ложный,Другие чередой являлися мечты,Другой носился бред, и странный и тревожный.
Пустыней белою тот пир казался мне, –Тоска моя росла, росла, как стон разлуки…И как-то жалобно дрожали в тишинеНапева бального отрывочные звуки.
В альбом («В воспоминанье о поэте…»)
В воспоминанье о поэтеМне для стихов листочки этиПодарены в былые дни;Но бредом юным и невиннымДоныне в тлении пустынномНе наполняются они.
Так перед Вами в умиленьеЯ сердце, чуждое сомненья,Навек доверчиво открыл;Вы б только призраком участьяМогли исполнить бредом счастьяЕго волнующийся пыл.
Вы не хотели… Грустно тлея,Оно то билося слабее,То, задрожав, пылало вновь…О, переполните ж сторицейИ эти белые страницы,И эту бедную любовь.
«Напрасно в час печали непонятной…»
Напрасно в час печали непонятной Я говорю порой,Что разлюбил навек и безвозвратно Несчастный призрак твой,Что скоро всё пройдет, как сновиденье… Но отчего ж покаМеня томят и прежнее волненье, И робость, и тоска?Зачем везде, одной мечтой томимый, Я слышу в шуме дня,Как тот же он, живой, неотразимый, Преследует меня?Настанет ночь. Едва в мечтаньях странных Начну я засыпать,Над миром грез и образов туманных Он носится опять.Проснусь ли я, припомню ль сон мятежный, Он тут – глаза блестят;Таким огнем, такою лаской нежной Горит могучий взгляд…Он шепчет мне: «Забудь твои сомненья!» Я слышу звуки слов…И весь дрожу, и снова все мученья Переносить готов.
22 марта 1857 года
Н. И. М…ву
О Боже мой! Зачем средь шума и движенья, Среди толпы веселой и живойЯ вдруг почувствовал невольное смущенье, Исполнился внезапною тоской?При звуках музыки, под звуки жизни шумной, При возгласах ликующих друзейКартины грустные любви моей безумной Предстали мне полнее и живей.Я бодро вновь терплю, что в страсти безнадежной Уж выстрадал, чего уж больше нет,Я снова лепечу слова молитвы нежной, Я слышу вопль – и слышу смех в ответ.Я вижу в темноте сверкающие очи, Я чувствую, как снова жгут они…Я вижу все в слезах проплаканные ночи, Все в праздности утраченные дни!И в будущее я смотрю мечтой несмелой… Как страшно мне, как всё печально в нем!Вот пир окончится… и в зале опустелой Потухнет свет… И ночь пройдет. Потом,Смеясь, разъедутся, как в праздники, бывало, Товарищи досугов годовых, –Останется у всех в душе о нас так мало, Забудется так много у иных…Но я… забуду ли прожитые печали, То, что уж мной оплакано давно?Нет, в сердце любящем, как в этой полной зале, Всё станет вновь и пусто и темно.И этих тайных слез, и этой горькой муки, И этой страшной мертвой пустотыНе заглушат вовек ни шумной жизни звуки, Ни юных лет веселые мечты.