Совет молодому композитору
По поводу оперы Серова «Не так живи, как хочется»
Чтоб в музыке упрочиться,О юный неофит,Не так пиши, как хочется,А как Серов велит!
«Когда будете, дети, студентами…»
Когда будете, дети, студентами,Не ломайте голов над моментами,Над Гамлетами, Лирами, Кентами,Над царями и над президентами,Над морями и над континентами,Не якшайтеся там с оппонентами,Поступайте хитро с конкурентами.А как кончите курс эминентамиИ на службу пойдете с патентами –Не глядите на службе доцентамиИ не брезгайте, дети, презентами!Окружайте себя контрагентами,Говорите всегда комплиментами,У начальников будьте клиентами,Утешайте их жен инструментами,Угощайте старух пеперментами –Воздадут вам за это с процентами:Обошьют вам мундир позументами,Грудь украсят звездами и лентами!..А когда доктора с орнамёнтамиНазовут вас, увы, пациентамиИ уморят вас медикаментами…Отпоет архиерей вас с регентами,Хоронить понесут с ассистентами,Обеспечат детей ваших рентами(Чтоб им в опере быть абонентами)И прикроют ваш прах монументами.
Японский романс
Наша мать Япония,Словно МакедонияДревняя, цветет.Мужеством, смирениемИ долготерпениемСлавен наш народ.
В целой Средней АзииСлавятся АспазииНашей стороны…В Индии и далее,Даже и в АвстралииВсеми почтены.
Где большой рукав рекиНила – гордость Африки, –Наш гремит талант.И его в АмерикеЧасто до истерикиПрославляет Грант.
А Европа беднаяПьет, от страха бледная,Наш же желтый чай.Даже мандаринами,Будто апельсинами,Лакомится, чай.
Наша мать Япония,Словно МакедонияДревняя, цветет.Воинство несметное,С виду незаметное,Край наш стережет.
До Торжка и СтарицыСлавны наши старицы –Жизнию святой,Жены – сладострастием,Вдовы – беспристрастием,Девы – красотой.
Но не вечно счастие –В светлый миг ненастияНадо ожидать:Весть пришла ужасная,И страна несчастнаяМается опять.
Дремлющие воиныВновь обеспокоены,Морщатся от дел, –Все пришли в смятение,Всех без исключенияУжас одолел:
Всё добро микадиноВ сундуки укладено,И микадо самК идолам из оловаГнет покорно голову,Курит фимиам.
Что ж все так смутилися,ПереполошилисяВ нашей стороне?– Генерала Сколкова,Капитана Волкова…Ждут в Сахалине.
Юрлов и кумыс
Басня
Один корнет, по имени Юрлов,Внезапно заболел горячкою балетной. Сейчас созвали докторов, –Те выслали его с поспешностью заметной По матушке по Волге вниз, Чтоб пить кумыс.Юрлов отправился, лечился, поправлялся,Но, так как вообще умеренностью он В питье не отличался И был на выпивку силен,Он начал дуть кумыс ведром, и преогромным, И тут с моим корнетом томным Случилось страшное несчастье… Вдруг О, ужас! О, испуг! Чуть в жеребенка он не превратился:Охотно ел овес, от женщин сторонился, Зато готов был падать ницПред всякой сволочью из местных кобылиц.Завыли маменьки, в слезах тонули жены, В цене возвысились попоны, И вид его ужасен был Для всех кобыл.Твердили кучера: «Оказия какая!» И наконец начальник края, Призвав его, сказал: «Юрлов, Взгляни, от пьянства ты каков! И потому мы целым краем Тебя уехать умоляем. Конечно, гражданина долг Тебе велел бы ехать в полк,Но так как лошадей у нас в полку не мало, То, чтоб не сделалось скандала,Покуда не пройдет волнение в крови, В Москве немного поживи!» Юрлов послушался, явился В Москву – и тотчас же влюбился В дочь генерала одного,С которым некогда был дружен дед его. Всё как по маслу шло сначала: Его Надина обожала, И чрез неделю, в мясоед, Жениться должен был корнет. Но вот что раз случилось с бедной Надей:Чтобы участвовать в какой-то кавалькаде, Она уселася верхом И гарцевала на дворе своем. К отъезду было всё готово. Вдруг раздался протяжный свист Юрлова.Блестя своим pince-nez{Пенсне (фр.). – Ред.}, подкрался он, как тать,И страстно начал обнимать… Но не Надину, а кобылу… Легко понять, что после было. В испуге вскрикнул генерал: «Благодарю, не ожидал!»Невеста в обморок легла среди дороги, А наш Юрлов давай Бог ноги!Один фельетонист, в Москве вселявший страх,Сидевший в этот час у дворника в гостях И видевший поступок этот странный, Состряпал фельетон о нем пространный И в Петербург Киркору отослал. Конечно, про такой скандал Узнала бы Европа очень скоро, Но тут, по счастью, на Киркбра Нахлынула беда со всех сторон. Во-первых, он Торжественно на площади столичной Три плюхи дал себе публично, А во-вторых, явилася статья, Где он клялся, божился всем на свете, Что про военных ни… Не станет он писать в своей газете. Вот почему про тот скандал Никто в Европе не узнал.