Посторонитесь, пешеходы! Едет № 1.
Выдает себя за литератора. Он издатель уже не выходящего журнала и стряпает оды к торжественным дням. Читатель, если увидишь, что у твоей двери нажимает кнопку звонка и вытирает ноги о коврик галантный молодой человек в цилиндре и с собольим воротником на пальто, вдохновенный молодой человек, физиономия которого тебе незнакома, — знай, что это «он».
Он приходит предложить диплом председателя или по меньшей мере члена-основателя одного из тех фиктивных обществ, которые работают, выбиваясь из сил, ради «культуры румынского народа». И так как твое доброе и благородное сердце не может оставаться равнодушным к голосу «румынского народа», так удачно представленного в лице щеголеватого номера второго, ты должен будешь пожертвовать сколько можешь… начиная от сорока лей и выше.
Он очень деятелен и предприимчив. Зимой организует в пользу журнала балы, которым покровительствуют богачи, не читающие «румынских книг»; впрочем они не переутомляют себя и чтением каких-либо других книг. Летом он собирает подписи — тоже своего рода деньги — на бюст какому-нибудь великому человеку, который еще может подождать с памятником.
Позавчера он прислал и мне подписную квитанцию. До какого, должно быть, бедственного положения дошел человек! Однако сегодня утром я видел его в роскошной коляске; он сидел в ней развалившись и приветствовал меня… как настоящий герой. Браво тебе, № 2.
Утверждает, что он журналист. Я никогда не видел его идущего пешком: разве только в зале заседания палаты депутатов, куда уж никому не разрешается въезжать в экипаже.
Любезные префекты, если вы тщеславны и хотите, чтобы о вашем прибытии в столицу было сообщено в газете, обратитесь к молодому человеку № 3. Вы найдете его в «Капше»[10] между пятью и семью часами пополудни. «Симпатичный префект»… стоит двадцать лей. «Наш энергичный и неутомимый префект»… будет стоить несколько дороже. Неудачники в поисках службы, если вы хотите прожить несколько дней среди самых радужных иллюзий, знайте, что вы нигде не купите их за такую скромную и сходную цену, как у № 3. Он близкий друг всех министров. Превзошел самого «Бимбирикэ». Уж два года как он не оплачивает счета в ресторане; а портной шьет ему уже пятое пальто в счет «имения», во владение которым он собирается вступать каждую зиму. Когда вы видите его развалившимся в экипаже, с цилиндром на голове и с гаваной во рту, важного, со скрещенными на груди руками и с вытянутыми ногами, упирающимся в спину кучера, — то можно подумать, что он по меньшей мере наследник Запы.
Впрочем, он парень хороший; этим летом, когда полиция его поймала с подчищенным векселем, он совсем не протестовал; напротив, начал смеяться; хотел превратить все в шутку… стоимостью в тысячу двести лей… Надеется, что на следующих выборах будет избран депутатом. Все может быть…
Принадлежит к знатному и старейшему роду. С книгами он не очень в ладу, зато с игральными картами… водой не разольешь! С детских лет он по ним с ума сходил, в восемь сам с собой играл в макао — есть такие скороспелые дети. В десять лет у него была собственная лошадь, прекрасная лошадь, которая, конечно, была разумнее его. В двенадцать лет он хлестал слуг по щекам просто так… чтобы показать свою власть. Четырнадцати лет юный № 4 на одном детском балу, одетый в костюм маркиза, со шпагой на боку, решил повергнуть свое влюбленное сердце к ногам семнадцатилетней девицы. Жестокая разразилась смехом. В восемнадцать лет бедняжка остался сиротой. В двадцать один год ему пришло в голову поразить Париж своим богатством. Эта затея обчистила его в один год. И когда не нашлось уже никого, кто мог бы оказать ему хоть маленький кредит, он вернулся на родину. Столичные клубы приобрели в его лице активного неусыпно-деятельного члена. «Национальные ссуды», требуемые им с необычайной дерзостью, обеспечили ему блеск и бьющую в глаза пышность, которая часто делает чудеса в нашем «высшем обществе». Едва ему исполнилось двадцать пять лет, как его избрали депутатом. В палате его голоса не слышно, зато на балах он производит фурор. Он ищет приданое в миллион и, как только ему нужен более или менее серьезный заем, говорит, что нашел это приданое. Он убежден, — насколько вообще может быть убежденным такой субъект, как он, — что в нашей стране нет ни одного честного человека и что все чиновники, начиная с писца и кончая министром, «просто паразиты». Через его руки проходит от четырех до пяти тысяч франков в месяц, причем он сам не знает, откуда они появляются и куда исчезают.