Они вышли наружу. Мальчик сказал:
— Слышал, ночью играли? По-моему, это на ней.
В горы опять не поищи: мальчик придумал, будто вчера он зашиб себе ногу. Весь день ходил он мимо сарая и посматривал, там ли скрипка.
Пришла с работы хозяйка — крупная, крестьянского сложения, улыбчивая молодая женщина, и, выждав для приличия с полчаса, отец и мальчик подошли к ней.
— Вас тут один молодой человек дожидался, — сказал отец насмешливо, — о чем-то хочет с вами поговорить.
И он легонько подтолкнул сына вперед.
— Тетя Мария! — храбро начал тот, но сразу же смешался. — Нет, пап, ты… — закончил он жалобно и стал снизу просяще смотреть на отца.
— Не выйдет. Сам, — твердо сказал отец. И хотя он улыбался, мальчик знал эту твердость в его голосе: когда говорится так — значит, умолять отца бесполезно.
Добрая хозяйка засмеялась, прижала мальчишку к обширному своему животу и, не отпуская, стала его подбодрять:
— Что, милый?' Что спросить хочешь? Не стесняйся тетку Марию.
Она смеялась и смотрела то на отца, то на мальчика, отец смеялся тоже, мальчик, утопая в мягком женском животе, смущался, — от этого ощущения мягкости и теплоты, в котором, он чувствовал, была какая-то неловкость, смущался и оттого, что и отец, и хозяйка смеялись как-то особенно, как могут смеяться (он этого прямо не знал, но тоже ощущал) молодые и приятные друг другу мужчина и женщина, стоя вот так, среди яблонь и грядок, под летним, светящим уже со склона горы, но все еще жарким солнцем.
Мальчик высвободился и решился.
— Тетя Мария, у вас скрипка… — начал он.
— Что? — не поняла хозяйка.
— У вас там скрипка, можно нам посмотреть?
— Що за скрыпка така? — удивилась она.
— Там, в сарае!
— В сарае? — Она шагнула к сараю, который зиял темнотой. Но хозяйка щелкнула выключателем, зажглась слабосильная лампочка, и мальчик указал на полиэтилен со скрипкой. Хозяйка подошла, решительно взяла пакет, до половины вытянула скрипку, глянула и снова затолкала ее внутрь непослушного, ломающегося пакета.
— Августа. Она оставила, — сказала Мария и махнула рукой, как будто на что-то несерьезное, пустое и не стоящее разговора. — Вчера совсем была пьяненька, плясала. Так разумию, боялась трошки Августа, — упадет, не дойдет до хаты, скрыпку потеряет, — Мария покачала головой и заулыбалась не без озорства в глазах. — Ох, вчера на ночь люди!.. От разгулялись!
Тут о скрипке начал спрашивать отец, но Мария сказала: «Да что мы стоим, в хату идемте, к чаю», — и они пошли к дому.
Скрипку Мария тоже оставила так, как она и лежала, — с тем же, надо думать, отношением к чужому как к запретному, хоть и было это чужое в ее сарае и хоть здравый смысл мог подсказать, что лучше бы скрипку не оставлять в сарае на ночь — и сыро будет, и открыт он совсем, — но как есть, пусть так и остается: чужого брать к себе не следует.
За чаем Мария все удивлялась, чем это «така скрыпка» интересует гостей, рассказала, что владелица инструмента Августа — старуха, которая живет с дочерью в хатке на отшибе, у речки, хатка совсем уж разваливается, мужчин нет, хозяйства никакого нет, дочь работает в артели, а старуха получает пенсию. Августа трошки тронутая и пьет, но она веселая. Работала учительницей, учила детей азбуке и арифметике, но это когда еще было, небось сама теперь забыла грамоту. А подойти к ней — отчего же не подойти? — к речке, через мостик и по тропке. Вот, возьмите кошелку, я сейчас надергаю моркови и редиса, скажете, Мария прислала.
Хатка Августы, потемневшая от времени до черноты, по половину маленьких окошек заросла со всех сторон чертополохом. К дверям же нужно было проходить сквозь два ряда крапив полутораметровой высоты. Трудно было представить, что кто-то живет здесь. Но на стук откликнулись, отец и мальчик вошли, им навстречу растерянно встала женщина, которая, видно, без всякого дела сидела впотьмах у стола. Гости ее смутили, она не знала, ни как посадить их, ни как говорить с ними, ни куда девать свои руки, — такая уж ею владела стеснительность. Августы нету, сказала она. А когда она придет? — спросил отец. На это женщина помолчала и, краем рта смущенно улыбнувшись, проговорила тихо: «Праздник-то был вчера». Это означало, что Августа где-то загуляла. Но, решив, что нехорошо давать повод так думать о матери, добавила: «Может, к другой дочери поехала». — «А это далеко?» — «Во Франковске». То есть, конечно, не на день уехала и не на два…
— Скрипка ее у Марии в сарае. Мы хотели спросить про скрипку. Давно она у нее? — стал спрашивать отец.