Джиму нравились вечеринки у Шоу, он быстро нашел в них свое место. Он научился разбираться в алкоголе, делать коктейли и деликатно расчищать площадку, когда Шоу намеревался рассказать какую-нибудь историю. На Джима эти шикарно одетые люди производили впечатление. Они много пили и без конца рассказывали о своей сексуальной жизни. Он наслаждался их грубой прямолинейностью, которая в то же время и шокировала его. Они ничего не боялись, по крайней мере здесь, за высокими стенами особняка Рональда Шоу.
Джим вскоре обнаружил, что Шоу был не только приятным собеседником, но и — что было гораздо важнее — источником полезной информации. Он показал ему тайный Голливуд, где все ведущие актеры были гомосексуалистами, а немногие негомосексуалисты находились под постоянным наблюдением.
Многие женщины выступали в роли своего рода двора в этом королевстве однополой любви, и их часто приглашали в качестве свиты, когда нужно было появляться на публике. Называли их «бороды». Однако на на них не всегда можно было положиться. Однажды одна из такой свиты напилась, и полезла к Шоу с ласками, а когда он ее оттолкнул, стала поливать грязью всех присутствующих. Женщину увели, и с тех пор больше ее никто не видел.
В целях поддержания своего имиджа Шоу регулярно появлялся в ночных клубах в сопровождении девушек, нередко начинающих актрис. Он делал это ради директора студии, нервного предпринимателя, который пребывал в постоянном страхе, что скандал может поставить точку в карьере самой его дорогой собственности.
Джиму нравился Рональд Шоу. Правда, Джим не верил ему, когда тот ночью говорил о своей любви. Начать с того, что эти речи произносились с такой легкостью, что даже неопытный Джим раскусил актерскую игру. Но Джима это мало волновало. Он не был влюблен в Шоу, и не притворялся влюбленным. Да и сама мысль о любви к мужчине казалась ему смешной и неестественной. В лучшем случае мужчина может найти родную душу, близнеца, как это было у него с Бобом. Но такое случалось крайне редко, и не имело отношения к тому, что происходило с ним теперь.
Однажды Шоу взял Джима на киностудию. Как правило, они никогда не появлялись в обществе вдвоем, но тут Шоу решил, что пора показать Джиму свою работу.
Все огромное пространство киностудии было вместилищем для белых тон-ателье, напоминающих гигантские гаражи. На въезде Шоу почтительно приветствовал охранник, а стайка девушек, узнав его, принялась вопить и размахивать перед ним альбомами для автографов. За воротами начинался совершенно другой мир, в котором обитали статисты в костюмах, администраторы, техники, рабочие. Здесь одновременно снималось двадцать фильмов — только это здесь и имело значение.
Они припарковались перед бунгало, вокруг которого цвели розы.
— Моя костюмерная.
Шоу уже принимал деловой вид.
Внутри бунгало, растянувшись на диване, лежал маленький лысый человечек.
— Бэби, ты опаздываешь! Я пришел полчаса назад, как договаривались, и уже просмотрел «Вэрайети», «Репортер», и даже сценарий прочитал.
— Извини, Сай.
Шоу представил Джима человеку на диване.
— Сай, режиссер моей картины.
— Вот, значит, как ты называешь то, что я делаю в этом жалком городишке! — застонал Сай. — Зачем я вообще уехал из Нью-Йорка, почему не остался в театре?!
— Потому что они там тебя больше не хотят, бэби, — ухмыльнулся Шоу, снимая пиджак.
— Нет, вы только посмотрите на него! Око за око! Ты — худший актер Америки! — Сай повернулся к Джиму. — У него ведь нет ничего, кроме этой ослепительной улыбки и бесстыдного торса.
— Завидуешь, бэби?
Шоу разделся до трусов и поигрывал мускулами своего знаменитого торса. Сай застонал от отвращения и закрыл глаза.
— Это невыносимо, — он указал на дверь. — Одевайся, гример ждет тебя с семи часов.
Шоу вошел в соседнюю комнату, оставив дверь открытой.
— Что у нас на сегодня?
— Новая сцена, вот что. Сценаристы работали над ней всю ночь, они написали эту замечательную новую сцену на обратной стороне меню «Коттон-клуба», тебе понравится.
— Я там воплощение мужественности?
— А как же иначе?! Ты само бесстрашие, узкий сфинктер, все как надо.
— Узкий что?
— Я тебе вот что скажу: если бы хоть один из вас, балбесов, получил надлежащее образование, то это был бы конец американской мечты. Ты согласен, бэби? — Сай посмотрел на Джима проницательным глазом.
— Точно, — сказал Джим.
— Точно, — передразнил его Сай. — Господи, что я здесь делаю? — сказал он, глядя в потолок.