Солдат Вендель выглядывает из туннеля — словно суфлер из будки — и время от времени стреляет вверх, по направлению к лесу.
Вдруг у него сдуло пилотку. Пуля, рикошетом отскочившая от скалы, залетела прямо сюда.
Чилик подскочил к нему.
— Что с вами?
Вендель схватился за голову.
— Где моя пилотка?..
Тут он замечает, что ладони у него в крови, и, побледнев, падает на руки Чилика.
За деревьями заметно движение — немцы продвигаются вниз, чтобы сократить расстояние и стрелять точнее.
Тут из туннеля, дав задний ход, медленно появляется бронепоезд… тот один-единственный вагон с орудиями, который умещается на сохранившемся в целости отрезке пути; остальные вагоны остаются в туннеле.
Колеса двигаются очень медленно: даже этот простой маневр — весьма рискованная вещь на разрушенном пути.
Вагон останавливается перед самой воронкой.
Еще чуть-чуть — и колесо раздавило бы мертвого солдата, лежащего на рельсах.
Орудие поворачивается в сторону склона, откуда немцы ведут стрельбу.
Прямым попаданием выведен из строя пулемет за вывороченной пихтой. Но бой продолжается.
С дерева свисают остатки уничтоженного осиного гнезда; разъяренные осы дико кружат безумными кругами.
Так же как ж люди под ними, которые стреляют и борются, проходя по своим кругам жизни и смерти.
Пирш лежит за пнем, сосредоточенно стреляя; теперь разведка уже потеряла смысл…
С другой стороны каменоломни ползет вверх Матуш, руки его изранены о камни в кровь.
Он останавливается, отдыхает.
На теплый, нагретый солнцем камень садится бархатная бабочка, крылышки ее переливаются на солнце.
Орудие бронепоезда меняет угол обстрела, целясь в тяжелый пулемет в каменоломне.
…и первый же снаряд разрывается чуть повыше Матуша; его сверху засыпает камнями и землей.
Придя в себя, он видит, что нет автомата.
Автомат лежит в нескольких метрах от него, ниже по склону, его засыпало камнями.
Матуш подползает, достает оружие из-под камней — ствол и магазин деформированы.
Он стреляет в землю, спусковой крючок щелкает, но ничего — ни одного выстрела.
Пирш подползает к вывороченному дереву, за которым лежит убитый немец.
В руке он еще держит гранату. Пирш снимает ее с предохранителя… бросает.
Шершни, приведенные в ярость гибелью своего гнезда, бешено кружат вокруг дерева.
Оберштурмфюрер Риттер свирепо кричит:
— Schneller! Schneller![12]
Оба пулеметчика тащат тяжелый пулемет на новое место.
Туда, где Риттер, к самой каменной стене у излома каменоломни — там меньше угроза попадания.
В то место, где только что стоял пулемет, попал снаряд.
Сержант Балог напряженно вслушивается.
— Не стреляют… Значит, попали!
В тот же момент вновь застрочил пулемет — уже с нового места.
Матуш прижимается к земле: пулемет совсем близко от него.
Он подползает к краю стены, вцепившись пальцами, подтягивается.
Пулемет — под ним, в двух-трех метрах.
И строчит, стреляет по поезду, по путям, по товарищам…
Матуш высовывает ствол автомата.
Он даже не дышит, целится… он еще надеется.
Но и сейчас выстрела нет.
Он пробует еще… еще и еще раз.
Безрезультатно. Он обливается потом, его бросает в жар.
Решившись, Матуш прыгает вниз.
Еще в прыжке, приземляясь, он ударяет пулеметчика прикладом автомата.
И что-то бешено кричит, угрожающе целясь из автомата, который не стреляет.
Немцы в состоянии шока, они поднимают руки. Риттер бросает к ногам Матуша автомат.
Матуш быстро наклоняется за ним.
Бронепоезд возвращается домой.
Пехотинцы, окопавшиеся на склоне горы под лесом, снова приветственно машут руками.
Словно говоря: спасибо за помощь… и приезжайте в следующий раз.
Поезд выполнил свою задачу: сегодня немцы здесь не прошли.
Но не все возвращаются домой: на платформе, между штабелями рельсов, прикрытые брезентом, лежат те, кто уже не вернется никогда.
Кроме Венделя, здесь все.
А в углу на полу сидят пленные Матуша: оберштурмфюрер Риттер и два пулеметчика.
На них никто не обращает внимания. Бутылка ходит по кругу.
Пирш торжественно говорит Матушу:
— За твое здоровье, браток!
Отпивает и, поморщившись, провозглашает:
— Разве я не говорил, что Матуш — парень что надо?