Э л и а ш. Он сидел на скамейке. Видите, на ней даже отпечатался его зад…
М а к с и. Почему он сел именно сюда? (Подозрительно.) На свежевыкрашенную скамейку?
Э л и а ш. Прошу прощения, не знаю.
Ф р и к с. И потом стал выводить на песке цифры?
М а к с и. Чем?
Э л и а ш. Пальцем, прошу прощения.
Ф р и к с. Непосредственно перед тем, как это случилось?
Э л и а ш (горестно). Непосредственно перед тем, как случилось…
Ф р и к с. Я уже кое-что начинаю понимать, Макси…
М а к с и. Давно пора, шеф!
Ф р и к с. Где вы находились в этот момент? Точно!
Э л и а ш. Вон там. Под тем ясенем.
М а к с и. Под ясенем?
Ф р и к с. Это не ясень, Макси, это липа.
Э л и а ш. Платан, прошу прощения.
Ф р и к с. Не все ли равно. Что вы там делали?
Э л и а ш. Но ведь все это уже есть в протоколе! Я стоял под деревом и записывал на магнитофон… Надеюсь, это не запрещено?
М а к с и. Что записывали?
Э л и а ш. Воркование голубок.
М а к с и (с подозрением). А почему именно голубок?
Э л и а ш. Потому что они воркуют. Корова, к примеру, не воркует.
М а к с и. Отвечайте, как положено, Элиаш, или я…
Ф р и к с. Спокойно, Макси, спокойно. (Элиашу.) Так, значит, вы записывали голубок?
Э л и а ш. Голубки продаются лучше всего. Лучше кукушек и черных дроздов. (Охотно объясняет.) Но у меня есть и другие интересные вещи. Собаки, кошки, лягушачий концерт на болоте… Правда, на птиц самый большой спрос.
Ф р и к с. Странная профессия.
Э л и а ш. Охотник за звуками, господин инспектор. Так и занесено в протокол.
М а к с и. Охотник? (Инспектору.) А он не должен иметь охотничьей лицензии?
Э л и а ш. У меня есть разрешение фининспектора. Эти записи я продаю людям, которые любят животных, но не могут держать их из-за недостатка средств. Или нехватки жилплощади… Вот я и создаю для них иллюзию… магнитофонную ленту с голосом их любимой птички или какого-нибудь животного.
Ф р и к с. Попытаемся восстановить все по порядку. Надеюсь, в последний раз. Итак, вот тут, на скамейке, сидел Даниэль Гашпар, сорока пяти лет, женатый, референт фирмы изобретений и патентов. И на песке возле скамейки было написано множество цифр… (Задумывается.) Кое-что я уже начинаю понимать, Макси… Эти цифры… возможно, он записывал формулы какого-нибудь изобретения. (Элиашу.) Верно я-говорю?
Элиаш молчит.
Ф р и к с (резко). Что вы на меня так уставились, любезный?
Э л и а ш. У вас погасла трубка, господин инспектор.
Ф р и к с. Она всегда гаснет, когда я думаю. И делаю выводы!
М а к с и. Можете называть инспектора «господин комиссар». Когда он раскроет это дело, его ждет повышение.
Ф р и к с (скромно). Не будем забегать вперед, Макси.
М а к с и. Да ведь ясно же, шеф. Во всем парке их было только двое. Даниэль Гашпар и этот субъект. (Элиашу.) Вы же сами сознались.
Э л и а ш. Да, я был здесь. Но к этому ужасному происшествию я не имею никакого отношения!
М а к с и. Так кто же имеет к нему отношение, если не вы? Святой дух?
Ф р и к с. Предъяви вещественное доказательство, Макси.
Макси вынимает из портфеля портативный транзисторный магнитофон, ставит его на скамейку.
Э л и а ш (зажимает руками уши). Нет, нет! Пожалуйста, не надо! Я не вынесу!
М а к с и. Совесть мучает, не так ли? Вы все же послушайте, Элиаш…
Включает магнитофон. Сначала слышно лишь воркование голубей — нежное, протяжное, словно голуби вкладывают в него всю любовь мира… И вдруг — крик. Жуткий, ужасный. Безумный, звериный крик человека, с которым происходит что-то страшное. Крик, полный отчаяния. Голуби испуганно смолкают. Гробовая тишина. Макси выключает магнитофон.
Э л и а ш. Это не я! Клянусь… клянусь!
М а к с и. Знаете, что вы получите за э т у запись? (Деловитым тоном.) Скорее всего — петлю на шею.
Ф р и к с. Не будем забегать вперед, Макси. Что было дальше?
Э л и а ш. Я уже сказал. Все сказал.
Ф р и к с. Ну, так еще раз. И как следует, по порядку.
Э л и а ш (устало). Этот человек сразу рухнул на землю, словно… словно пораженный молнией. А когда я подбежал… тут, на песке, лежали словно… словно бы две его половины… Будто его разорвало надвое… от лысины до паха! (В изнеможении опускается на скамью.)